, признавая «целью своих работ — усовершенствование благополучия человеков исправлением нравственности, распространением добродетели, благочестия и непоколебимой верности к государю и отечеству и строгим исполнением существующих в государстве законов»
[95].
Конституция Астреи пользовалась у масонов большим успехом. Первыми ложами, приступившими к союзу, были: Петра к истине, Палестины (обе в Петербурге), Изиды (в Ревеле) и Нептуна к надежде (в Кронштадте). Представители этих лож подписали первую часть уложения 20 августа 1815 г.; ко времени подписи второй ее части, т. е. к 29 января 1816 г., к союзу примкнули еще две ложи: Избранного Михаила и Александра к коронованному пеликану; в 1818 г. в союзе Астреи было 18 лож, ав 1820–1821 г. — 25[96]. Следовательно, число лож этого союза увеличивалось с течением времени. Число же лож союза провинциальной ложи за это время падало. Эта разница объясняется большим порядком в организации союза Астреи.
Найдено за лучшее дозволить каждому держаться той веры, какой бы она ни была, которая только не противна законам чести и совести, особливо если учение сей веры наставляет быть добрым, честным, прямодушным и сострадательным к ближним.
Из древнекаменщических правил
Масоны проповедовали принцип свободы совести. Откровенно и открыто говорили они о свободе совести в своем кругу, члены которого были связаны присягою и честным словом о молчании. Чаще всего для проведения своих идей путем печати они выбирали чужие мысли, чужие статьи, вполне соответствовавшие их воззрениям, и, повторяя их, укрываясь за других авторов, содействовали масонской пропаганде. Издатель «Друга Юношества» поместил переводный с немецкого рассказ неизвестного автора О.С. об Александре Македонском. Александр прибыл в Вавилон, и к нему явились священнослужители разных вероисповеданий. Он обратился к ним с вопросом, признают ли и почитают ли они высочайшее невидимое существо; священники воскликнули: «ей, ей!» Из дальнейших вопросов царь убедился, однако, что у каждого было свое особенное название Бога. Александр повелел всем звать Бога именем Зевса, как зовет он сам, единый их владыка, отныне. Священники впали было в уныние, как один из них, старый и мудрый брамин, предложил царю повелеть и солнце называть всем одинаковым греческим словом — гелиос. Царь устыдился этому предложению и сказал, отменяя свое первое повеление: «Всяк да употребит собственное слово: я вижу ясно, что образ и знак не есть еще существо самое». Очевидно, этот рассказ как нельзя более находится в соответствии с принципом свободы совести.
