Масоны ставили на первый план отечество, признавая необходимость любви к отечеству. В 1812 г. великая директориальная ложа препровождала в ложу Елизаветы к добродетели, для руководства, старые масонские законы 5787 г.; в главе о должности к государю и отечеству было изложено: «Высочайшее существо вверило положи-тельнейшим образом власть свою на земле государю; чти и лобызай законную его власть над уделом земли, где ты обретаешь; твоя первая клятва принадлежит Богу, вторая — отечеству и государству». Последнее слово было надписано вместо зачеркнутого слова «государю»; в такой исправленной редакции сохранились многие списки XIX века. Историческими именами, заслуживающими признательности потомства, были, по масонскому воззрению: Курций, Телль, Сюлли, Тюрен, Пожарский, Минин, Долгоруков. «Люби отечество паче всего» было масонским афоризмом. «Неизменное управляющею властию наблюдение законов и прилежное, точное их исполнение подчиненными суть душа государственного благоустройства», — говорили масоны.
Таким образом, на свое вмешательство в правительственную политику и на свою борьбу за правду и за равенство всех пред законом масоны смотрели как на выполнение долга своей совести.
Масоны стремились к закономерному течению жизни. «Правосудие, — гласили их правила, — драгоценно, ибо покой общества от него зависит и им каждый в безопасном владении своем утверждается. Каменщик должен быть справедлив и беспристрастен в обхождении человеческом и поступать с ними так, как бы он хотел, чтобы с ним поступали. Свято да будет ему слово его и никак не будет он не верен чужой доверенности, не должен он обманывать того, кто на него полагается, ибо измена есть страшное преступление».
Масоны требовали суда нелицеприятного. Масон Лабзин[63], доказывая несправедливость поступка с собою, требовал как должной справедливости расследования дела на суде; в письме к князю Голицыну он писал[64]: «По мнению вашего сиятельства оправдываться есть как бы грешно; неужели же обвинять человека, не исследовав дела допряма, душеспасительно? а я до сих пор не знаю, что на меня представлено, правда или нет; и это не мудрено было бы исследовать, пока еще все те люди, при коих сие происходило, живы; оправдываться не есть противно никакой морали, никакой философии, никакой религии, тем паче христианской, которая вся основана на милосердии, правде и истине»; оправдывали себя апостолы и мученики, а Иисус Христос сказал слуге, ударившему его: «аще зле глаголах, свидетельствуй о зле, аще ли же ни, что мя биеши?»
