Бывалые гребцы со страхом посмотрели на небо и начали сноровисто разворачивать грубую шатерную ткань. Увы, поставить шатер им не дал сильный ветер. Он налетел непонятно с какой стороны, и, несмотря на то что заводь окружали высокие деревья, казалось, упал на землю прямо с небес, как кузнечный молот на наковальню. От этого невероятного по силе напора гребцы, которые ставили шатер, разлетелись в разные стороны, словно кости во время игры в «бабки» от удара «литком». Шатер взвился в воздух, как кленовый лист во время листопада, и, не попадись на его пути мощной дубовой кроны, улетел бы неизвестно куда.
— Держите шатер, чтоб вас!.. — заорал Карп Юряга. — Эх-ма, что за народ такой криворукий?!
Общими усилиями шатер поймали и усмирили, благо ветер вдруг стих. Воцарилась звенящая тишина, которую нарушал лишь тихий шум струящейся днепровской воды. Клочок неба, который видел Андрейко, по-прежнему был незамутненно ясен, но в воздухе разлилась какая-то непонятная напряженность, которая вызывала желание куда-нибудь спрятаться, забиться под выворотень, коих было немало в лесах по берегам Днепра; да хоть в мышиную норку! Но самое странное: никто из гребцов уже и не пытался ставить шатер. Все со страхом смотрели на небо, хотя оно вроде и не предвещало никакой беды.
И вдруг грянуло! Казалось, что где-то неподалеку обвалилось небо и в образовавшуюся дыру в небесном своде хлынуло море. С неба лил не просто дождь, а падал сплошной поток воды. Черные тучи опустились так низко, что создавалось впечатление, будто они пьют воду из Днепра, а затем выливают ее обратно. Потрясающей силы ураган поднял огромные волны, взбурлившие даже хорошо защищенную песчаной косой заводь, вход в которую был похож на узкое горлышко бутылки.
Андрейко вместе со всеми прятался под деревьями, но это была лишь видимость укрытия. Ливень легко пробивал самые густые кроны, и спустя короткое время на Андрейке нельзя было найти ни единой сухой нитки. Гром грохотал так, что в ушах закладывало. К нему примешивался рев Днепра, и страх начал комом подступать к горлу подростка, в особенности когда неподалеку от залива в воду ударила молния и столб ярко-белого света прорвал покрывало из плотных туч. После этого молнии начали бить, не переставая, — дальше, ближе, совсем близко…
Неожиданно среди вакханалии сплошного ужаса раздались человеческие крики, несколько приглушенные расстоянием и шумом грозы. При неверном свете молний потрясенный Андрейко увидел, как неподалеку от берега разыгралась страшная трагедия. Большое купеческое судно, у которого имелся парус, пыталось противостоять разбушевавшейся стихии. Увы, от паруса остались одни клочья, и вдобавок сломалось рулевое весло. Днепровские волны играли судном, как щепкой, и слабые попытки гребцов хоть как-то исправить положение не давали результатов. Некоторые уже бросили весла и молились, уповая только на высшие силы, а остальные рвали жилы, пытаясь грести к берегу. При этом они в отчаянии кричали так громко, что их голоса перекрывали даже гул бури.
