— Вам нужно убираться отсюда, господа, — сказал дворянин в годах. — Предлагаю сделать это вместе.
— Нет возражений, — ответил Жиль. — Гийо! Забери наши вещи, а я пока оседлаю коней. Да поторопись!
Спустя несколько минут четверо всадников уже удалялись от таверны, в которой стоял такой гвалт, что было слышно на большом расстоянии. Они выехали на шлях, и старший из дворян представился Жилю, в котором угадал себе ровню по происхождению:
— Пьер д'Амбуаз, мсье, к вашим услугам.
— Раймон де ла Герр, — изобразив легкий поклон, присоединился к нему и второй дворянин.
— Жильбер де Вержи, — церемонно ответил Жиль.
Гийо скромно отмолчался. Он старался держаться в тени (как и подобает слуге-простолюдину) и, низко склонив голову, смотрел на дворян исподлобья.
— Благодарю вас за помощь, — сказал Пьер д'Амбуаз. — Вы спасли мне жизнь, и я не забуду этого. Я ваш должник, мсье.
— А, пустяки! — отмахнулся Жиль. — На моем месте, я в этом уверен, вы поступили бы точно так же.
— Истинно так… — Жилю показалось, что в голосе Пьера д'Амбуаза послышалось сомнение. — Вы куда направляетесь?
— В Париж.
— Нам по дороге. Однако… — тут Пьер д'Амбуаз умолк и критическим взглядом окинул лошадей, на которых ехали Жиль и Гийо. — Однако мы сильно торопимся, и, боюсь, вам за нами не угнаться.
«Еще бы!» — подумал Жиль. Кони у двух дворян были первостатейными — андалузской породы. Мощные и быстрые, они не знали усталости. Андалузцы были не хуже чистокровных арабских скакунов.
— Ничего, нам не к спеху, — ответил Жиль. — Рад был нашему знакомству, мессиры.
— Взаимно, — в один голос ответили Пьер д'Амбуаз и Раймон де ла Герр.
Они дружески распрощались, и новые знакомые Жиля подняли своих жеребцов в галоп. Вскоре о них напоминала только пыль, висевшая над дорогой, освещенной полной луной. Да и та вскоре рассеялась. Жиль и Гийо молча ехали под лунным сиянием в полном одиночестве, думая каждый о своем. У юного дворянина не выходил из головы странный человек со змеиным взглядом, который явно был на стороне разбойников. А Гийо время от времени тяжело вздыхал, вспоминая, что ему пришлось оставить на столе почти полную бутылку бордоского. За которую, между прочим, было уплачено!
Плыть по Днепру было одно удовольствие. Желтые песчаные отмели среди зелени берегов были словно золотые россыпи, так ярко и чисто сверкали они под солнечными лучами. Вербы, нагнувшиеся до самой воды, казались пахолками, которые низко кланялись проезжающему мимо важному пану. На правом берегу высились лесистые холмы, верхушки которых словно срезаны саблей, а пологий левый берег возле самой воды порос преимущественно ольхой. Вода все еще стоит высокая, с самой весны, и если продраться через заросли ольхи, то взору открывается целое озеро, огороженное тыном из высоченных деревьев. Таких заводей по Днепру много, они служили хорошим местом для ночного привала.
