Тогда о. Серафим взял меня крепко за плечи и сказал мне:
– Мы оба теперь в Духе Божием с тобой! Что же ты не смотришь на меня?
Я отвечал:
– Не могу, батюшка, смотреть, потому что в ваших глазах сверкают молнии. Лицо ваше сделалось светлее солнца, и у меня глаза ломит от боли…
Отец Серафим сказал:
– Не устрашайтесь, и вы теперь также стали светлы, как и я сам. Вы сами теперь в полноте Духа Божия, иначе вам нельзя было бы меня таким видеть.
Я взглянул в лицо его и напал на меня ещё больший благоговейный ужас. Представьте себе в середине солнца, в самой блистательной яркости его полуденных лучей, лицо человека с вами разговаривающего. Вы видите движение уст его, меняющееся выражение его глаз, слышите его голос, чувствуете, что кто-то вас руками держит за плечи, но не только рук этих не видите, ни самих себя, ни фигуры его, а только один свет ослепительный, простирающийся далеко, на несколько сажень кругом, и озаряющий ярким блеском своим и снежную пелену, покрывающую поляну, и снежную крупу, осыпающую сверху и меня, и великого старца. Возможно ли представить себе то положение, в котором я находился тогда?..
– Что же чувствуете вы? – спросил меня отец Серафим.
– Необыкновенно хорошо, – сказал я.
– Да как же хорошо? Что именно?
Я отвечал:
– Чувствую я такую тишину и мир в душе моей, что никакими словами выразить не могу.
– Что же ещё чувствуете вы? – спросил меня отец Серафим.
– Необыкновенную сладость, – отвечал я.
И он продолжал:
– Что же ещё чувствуете?
– Необыкновенную радость во всём моём сердце.
– Что же вы ещё чувствуете, ваше боголюбие?
Я отвечаю:
– Теплоту необыкновенную.
– Как, батюшка, теплоту? Да ведь мы в лесу сидим! Теперь зима на дворе, и под ногами снег, и на нас более вершка снегу, и сверху крупа падает… Какая же может быть тут теплота?
Я отвечал:
– А такая, какая бывает в бане, когда поддадут на каменку, и когда из нее пар столбом валит.
– И запах, – спросил он меня, – такой же, как из бани?
– Нет, – отвечал я, – на земле нет ничего подобного этому благоуханию.
И отец Серафим, приятно улыбнувшись, сказал:
– И сам я, батюшка, знаю это точно, как и вы, да нарочно спрашиваю у вас: так ли вы это чувствуете. Сущая правда, ваше боголюбие: никакая приятность земного благоухания не может быть сравнена с тем благоуханием, которое мы теперь ощущаем, потому что нас теперь окружает благоухание Святаго Духа Божия. Что же земное может быть подобно ему? Заметьте же, ведь вы сказали мне, что кругом нас тепло, как в бане, а посмотрите-ка, ведь ни на вас, ни на мне снег не тает и под нами также. Стало быть, теплота эта не в воздухе, а в нас самих.
