Малыш рос в зенане, окруженный аями, служанками и няньками, в обстановке комфорта и роскоши, невообразимых для любого европейца. Будучи единственным мальчиком среди всех детей, а значит, и единственным наследником, он привык быть в центре внимания с самого раннего детства, привык к обращению, соответствующему его статусу. Возле него всегда находился кто-то, кто следил, чтобы он не заболел, чтобы исполнить любую из его прихотей. Ему достаточно было поднять ногу, чтобы слуга обул его, или палец, чтобы другой слуга начал причесывать его. Он никогда не повышал голоса, потому что в этом не было необходимости. Одного взгляда хватало, чтобы выразить желание, которое немедленно воспринималось как приказ. Даже самые пожилые слуги падали ниц перед ребенком, дотрагиваясь до его ступней в знак почтения.
За его здоровьем следили с самым пристальным вниманием. Одна ая ежедневно собирала мочу малыша и внимательно рассматривала его стул. Если обнаруживалось что-либо необычное, его немедленно поили настоями лекарственных трав, а если было что-нибудь посерьезнее, вызывали лечащего врача. В течение всего детства Джагатджита ежедневно купали, начиная с мытья головы; потом его вытирали, уложив на некоторое подобие ложа, сделанное из переплетенных веревок, под которым находились раскаленные уuли и благовония, от чего волосы становились надушенными. Потом ему делали массаж с миндальным кремом, как того требовали правила. Для этого миндаль мололи каждую неделю. Тогда у него появились первые мысли о подкупе: он безуспешно пытался подкупить ай, чтобы избежать массажа, который был ему ненавистен. Все его детство прошло в окружении слуг, а позже наставников и преподавателей, так что он никогда не оставался один даже на мгновение. Возможно, поэтому, став взрослым, Джагатджит очень много путешествовал, чтобы оставаться самому на дорогах земли.
Он не знал своего отца, который жил в заточении в психиатрической больнице. Единственное, что запомнилось ему, это смерть раджи, потому что за ней последовали дни траура, в течение которых профессиональные плакальщицы наводнили своим плачем залы дворца. Джагатджиту было пять лет, когда он унаследовал страну. Он получил в наследство тринадцать почетных пушечных залпов, которые англичане определили для Капурталы, титул Его Высочества и пятое место в иерархическом порядке среди правителей Пенджаба. Но прежде всего он стал обладателем колоссального состояния, которое не соответствовало размеру Капурталы, занимающей тысяча шестьсот квадратных километров, что по сравнению с четырнадцатью тысячами соседнего государства Патиалы было, конечно, намного меньше.
