Что за чертовщина вчера с ним приключилась?! Норма… Боже мой, Норма! Он был готов повторять это странное для своего языка и слуха имя бесконечное число раз. Норма. О Норма. Даниил вновь и вновь проживал все головокружительные перипетии вчерашнего вечера – начиная со своего прибытия в этот город, шикарного банкета, знакомства с «объектом», яркая энергетика которого посеяла в нем сомнения в собственной профессиональной пригодности, сквозь свои позорные рвоту, понос, парализующий страх, внезапные ненависть и нежность, через всех женщин, встретившихся вчера на его пути, бармена-«вампира» и глупейший пьяный треп с нетрезвой женщиной, к самому невероятному, самому удивительному и прекрасному приключению в своей жизни – Норма в его постели! Что это было? Ведь не игра воображения! Да разве он способен вообразить такое, даже будучи совершенно трезвым?! Пытаясь разложить события в хронологическом порядке, Даниил обнаружил, что не в состоянии этого сделать. Кроме того, он не был уверен в подлинности некоторых воспоминаний. Лучше всего он запомнил, как Норма ударила его – кажется, за то, что он сравнил ее с продажной женщиной. Так ведь они вроде в шутку разговаривали на эту тему, еще до бара… Или в баре… Тогда она подыграла ему. Наверное, к утру забыла. О Господи, разве это возможно?! Норма, образец холодного расчета, недосягаемая сверкающая вершина, вечный пример для подражания, ходячая глыба льда, о которой нельзя подумать без внутреннего содрогания! И вдруг эта Норма – женщина?! Его женщина! Нет уж, увольте. Это слишком.
Даниил застонал и перевернулся на бок. А как она хороша в постели! Кто бы догадался, сколько всполохов обжигающего чистого пламени, вобравшего в себя все оттенки небесной радуги, может скрывать умелая огранка этого редчайшего северного бриллианта! Кто бы догадался, только не он, Даниил Вербицкий, безнадежный тупица с детских лет! Хотя… вовсе не имеет значения, насколько она одарена в этой области. А что же имеет значение?
Неужели она неравнодушна к нему? Может ли такое вообще быть, не перепутала ли чего вчера его хваленая интуиция? И опять – а какое это имеет значение? Какое это имеет значение, если отныне любая секунда его жизни, прожитая без нее, будет причинять неимоверные страдания, и каждый вздох, произведенный в ее отсутствие – отзываться острой болью в беспомощно трепыхающихся легких, в бесконечно, вечно, навсегда разрывающемся сердце? В сердце, пойманном в прочные силки. «Вот так люди умирают, – с каким-то фатальным спокойствием подумалось ему. – Я люблю ее, и это действительно имеет большое значение».
