– Смотри-ка, вот и наша пышечка пожаловала!
И это было еще не самое обидное. Клеманс могла сказать и похуже:
– Привет, толстуха!
Реплики, казалось бы, вполне абсурдные, но ранили они глубоко – нужно было видеть лицо матери, когда она наносила свои удары.
Однажды Плектруда набралась храбрости и возразила, что Беатриса, весившая на семь килограммов больше нее, никогда не удостаивалась столь оскорбительных замечаний. Но мать ответила:
– Ты прекрасно знаешь, что это совсем другое дело!
Плектруда не посмела сказать, что она ничего такого не знает. Ясно было одно: ее сестра имеет право быть нормальной, а она – нет.
Как-то вечером Плектруда не смогла уклониться от семейного ужина и, заметив, что Клеманс провожает возмущенным взглядом каждый кусок, который она подносит ко рту, в конце концов негодующе воскликнула:
– Мама, да перестань же смотреть на меня! Ты что, никогда не видела, как люди едят?
– Я слежу за тобой ради твоего же блага, моя дорогая. Меня очень беспокоит твоя булимия!
– Булимия?
Плектруда пристально взглянула на отца, затем на сестер и бросила им:
– Вы боитесь вступиться за меня! Какие же вы трусы!
Отец робко возразил:
– Да нет же, меня ничуть не раздражает твой хороший аппетит.
– Трус! – презрительно ответила девушка. – Я ем гораздо меньше тебя.
Николь пожала плечами:
– Мне уже осточертели ваши препирательства!
– Большего я от тебя и не ждала, – сердито буркнула Плектруда.
Беатриса набрала побольше воздуха в грудь и выпалила:
– Слушай, мама, я тебя прошу, оставь мою сестру в покое!
– Ну, спасибо и на том, – сказала девушка.
Вот тут-то Клеманс и объявила со злорадной усмешкой:
– Нет, Беатриса, она тебе вовсе не сестра!
– Что это значит?
– Послушай, может, сейчас не время? – шепнул Дени.
Но Клеманс встала, принесла фотографию и бросила ее на стол.
– Смотрите! Вот Люсетта, моя сестра и родная мать Плектруды.
Пока она рассказывала Николь и Беатрисе всю эту историю, девушка жадно вглядывалась в хорошенькое личико покойной.
Сестры были в шоке.
– А я похожа на нее, – сказала Плектруда.
Она думала: «Моя мать покончила с собой в девятнадцать лет; наверно, такая же судьба ждет и меня. Сейчас мне шестнадцать. Осталось прожить еще три года и родить ребенка».
С того дня Плектруда начала смотреть на многочисленных молодых людей, которые увивались за ней, взглядом, не очень-то свойственным ее возрасту. При виде каждого такого воздыхателя у нее тотчас возникал вопрос: «Хотелось бы мне ребенка от него?»
