По сути дела, танцовщицы у балетного станка подобны птенцам в гнезде: они учатся расправлять крылья, прежде чем взлететь. Но если птенцам достаточно для этого нескольких часов, то человеческому существу, дерзко вздумавшему сменить среду обитания и научиться летать, приходится посвящать изнурительным упражнениям многие годы.
Зато все упования танцовщицы будут вознаграждены сторицей в ту минуту, когда она получит право оторваться от насеста – от станка – и взмыть в воздух. Скептически настроенный зритель, скорее всего, не замечает, какой трепет охватывает балерину в миг прыжка: это чистейшее безумие. И то, что безумие это зиждется на строгих законах и железной дисциплине, ни на йоту не умаляет мистической стороны дела: балет являет собой свод технических приемов, чье назначение – представить вполне возможной и даже естественной идею человеческого взлета. Так можно ли после этого удивляться нелепым, а то и вовсе карикатурным, нарядам, в которых исполняется подобный танец? Можно ли поверить, что столь безрассудный замысел осуществляют люди в здравом уме?
Сей длинный экскурс обращен к тем, у кого балет вызывает только смех. В балете есть над чем посмеяться, но не все в нем смешно: классический танец скрывает в себе страшную, неисполнимую мечту.
И разрушения, которые она может произвести в юных умах, сравнимы по силе с действием тяжелых наркотиков.
На Рождество воспитанниц ненадолго отпустили домой.
Никто из них этому не радовался. Напротив, перспектива увидеться с родными почти пугала. Каникулы – а зачем они? Каникулы хороши в ту пору, когда ждешь от жизни одних удовольствий. Но те годы – годы детства – давно прошли, а теперь единственной целью их существования стал танец.
И жизнь в семейной обстановке – сплошная еда и безделье – никак не сочеталась с новым идеалом маленьких танцовщиц.
Плектруда подумала: вот еще один признак расставания с детством – когда больше не радуешься приходу Рождества. Такое она ощутила впервые. Не зря год назад она так боялась этого рубежа – тринадцати лет! Она и впрямь стала другой.
Перемену заметили все. Близких ужаснула ее худоба, и только Клеманс смотрела на дочь с восхищением. Дени, Николь, Беатриса и Розелина (ее пригласили на эту встречу) огорчились донельзя:
– От тебя кожа да кости остались!
– Она же танцовщица! – возразила Клеманс. – Неужели вы надеялись, что она приедет к нам с пухлыми щечками? Не слушай их, дорогая, ты у меня красавица!
