На обороте квитанции красовался стих:
АЛАЯ РОЗА УПАЛА НА ГРУДЬ
АЛИНА МЕНЯ НЕ ЗАБУДЬ
ВАСЯ.
Она растерянно держала бумажку и смотрела на Василия, не поймешь, то ли понимая, то ли не понимая.
— Депеша из пароходства, — объяснил Пепеляев. — «Срочно умоляем!» Зашиваются они там без меня. Завтра еду. Восстанавливать разрушенное моим отсутствием хозяйство.
Алина глядела сонно. Потом сказала в никуда:
— Галинка на холодец звала на завтра. Значит, не пойдем?
Села на табурет и стала, как встарь, глядеть в окно.
Наутро в деловитой бестолочи автовокзала он увидел ее случайно, покупая пирожок.
Алина стояла возле дымящей мусорной урны. Никого не искала, никуда не торопилась. Была — будто сонная. Рассеянно-каменная.
— Они жили долго и счастливо, — заорал Пепеляев, подходя, — и умерли в один день, скушав пирожок! Хочешь откусить?
Она поглядела на него без удивления, покачала головой.
— Ты чё? — забеспокоился Василий. — Может, встречаешь кого?
Она опять поглядела на него так, будто старалась вспомнить, кто он.
Тут Пепеляев заметил, что в руках она держит медведей, подарок-игрушку. Вернуть, что ли, решила? (Очень было бы нехорошо, если бы она вернула…)
— Ну тебя к лешему, девка! — сказал Пепеляев, отводя глаза. — Прямо как на гражданскую войну провожаешь! Еще шестьдесят четыре раза приеду, гадом быть!
Она усмехнулась медленной горькой усмешкой из какого-то кино, которое они тут глядели. Потом что-то сказала. Пепеляев не расслышал. Она повторила — с трудом, присохшим голосом: «Автобус…» — и вдруг глаза ее вмиг намокли.
Пепеляев испугался.
— Ты… это! — сказал он торопясь. — В общем, адрес…
И тут случилось с ним позорное: он забыл свой адрес! Напрочь! Город Чертовец — помнил. А вот имя этого, зверски замученного то ли африканца, то ли австралийца — напрочь забыл!..
— В общем, напишу чего-нибудь! Не кашляй! —
и прыгнул в автобус, стрекозел коварный, джонжуан столичный! Глаза бы Алинины на него не глядели, на вертихвоста этого лукавого, надругателя надменного, водогреба полосатого!
Уехал, в общем, ягодиночка, только пыль на колесе. Алину, горькую, оставил, паразит, как полынь на полосе.
На работу она больше не пошла в тот день: заранее отпросилась повопить маленько.
Прибрела домой. Пала грудью на кровать, на мягкую периночку. Попробовала: «Как теперя буду жить?! Уехал, ягодиночка!»
Только что-то неладно у нее в тот день кричалось. Будто заскорузло все в грудях.
* * *
А ягодиночку ее тем временем безжалостно трясли и взбалтывали в предсмертно дребезжащем чудо-автобусе рейса «Бугаевск — Чертовец».
