Мисс Рэмсботтом стрельнула на него глазами поверх очков и ответила:
— Если вы намекаете на то, что я не слишком опечалена, вы абсолютно правы. Рекс Фортескью всегда был грешником, и я никогда его не любила.
— Он умер так внезапно…
— Как и надлежит безбожникам, — удовлетворенно подытожила старушка.
— Но похоже, что его отравили…
Инспектор умолк — посмотреть на произведенный эффект.
Однако эффектом как будто и не пахло. Мисс Рэмсботтом лишь пробормотала:
— Красная семерка на черную восьмерку. Можно перекладывать короля.
Тут до нее дошло, что инспектор молчит, она застыла с картой в руках и буркнула:
— Ну и чего вы от меня ждете? Вас интересует, не я ли его отравила? Нет, не я.
— А кто мог это сделать, как вы считаете?
— Очень бестактный вопрос, — категорично заявила пожилая дама. — В этом доме живут двое детей моей покойной сестры. Я отказываюсь верить, что человек, в чьих жилах течет кровь Рэмсботтомов, способен совершить убийство. Вы же ведете речь об убийстве, да?
— Я этого не говорил, мадам.
— Ясно, что убийство. В свое время желающих убить Рекса было хоть отбавляй. Он не гнушался ничем. А у старых грехов, как говорится, длинные руки.
— Вы кого-то имеете в виду?
Мисс Рэмсботтом смешала карты и поднялась. Она оказалась высокой женщиной.
— Я думаю, вам лучше уйти, — сказала она.
Она произнесла эти слова без гнева, но довольно холодно, и инспектор понял: разговор окончен.
— Если вас интересует мое мнение, — между тем продолжала она, — скорее всего, это кто-то из слуг. Дворецкий, как я понимаю, порядочный мерзавец, а у горничной явно не все дома. Будьте здоровы.
Инспектор Нил, сам себе удивляясь, послушно вышел из комнаты. Ай да бабушка! Хороша штучка! И ничего из нее не вытащишь.
Спустившись по лестнице в квадратный холл, он неожиданно для себя оказался лицом к лицу с высокой темноволосой девушкой. На ней был чуть влажноватый плащ, а сама она смотрела на инспектора застывшим, вопросительным взглядом.
— Я только что вошла, — сказала она, — и мне сообщили… насчет отца… что он умер.
— К сожалению, это правда.
Она выставила перед собой руку, словно на ощупь пытаясь найти какую-нибудь опору. Коснувшись дубового сундука, она медленно, как механическая кукла, села на него.
— Не может быть, — вымолвила она. — Как же это…
Две слезинки покатились по ее щекам.
— Какой ужас, — всхлипнула она. — А мне казалось, что я его совсем не люблю… Иногда думала, что ненавижу… Но тогда мне было бы все равно. А мне не все равно.
