17. Кроме этого, вопреки определению закона «О противодействии экстремистской деятельности» экспертам для оценки был дан не весь текст статьи Дуброва, а разрешено вырывать из контекста отдельные фразы и слова.
18. Уже в ходе судебного разбирательства обвинением был привлечен профессиональный лжесвидетель из подчиненной лобби Израиля организации, занимающейся установлением цензуры в российской прессе.
В итоге:
— втоптав в грязь положение статьи 29 Конституции РФ о свободе СМИ и запрете цензуры;
— проигнорировав положения закона «О СМИ» и закона «О противодействии экстремистской деятельности» о мерах против СМИ за экстремистскую деятельность, исключающих какое-либо уголовное наказание за публикацию каких угодно материалов и предусматривающих ответственность только за деятельность;
— проигнорировав статью 13 закона «О противодействии экстремистской деятельности» и статью 20.29 Кодекса об административных нарушениях, которые распространение даже заведомо экстремистских материалов считают правонарушением, а не преступлением;
— убрав из материалов дела ссылки на статьи 42, 43 и 46 закона «О СМИ», как на законное основание моей деятельности, как главного редактора;
— назвав один и тот же материал двумя заголовками и незаконно выделив материалы дела на Дуброва, чтобы рассмотреть его вину в его отсутствие;
— предложив суду рассмотреть дело об экстремизме материала Дуброва без Дуброва и его адвоката;
— устранив меня от процесса следствия и не дав поставить вопросы к экспертам;
— сфабриковав «доказательства» экстремизма статьи Дуброва, постановкой экспертам-лингвистам вопросов права,
следствие под руководством заместителя прокурора Москвы Юдина возбудило уголовное дело против заведомо невиновного, совершив деяние, предусмотренное статьями 299 УК РФ «Привлечение заведомо невиновного к уголовной ответственности» и 303 УК РФ «Фальсификация доказательств».
Признаки этих преступлений:
1. Генпрокуратура требует, чтобы была доказана пропаганда, а в обвинительном заключении и слова такого нет.
2. Генпрокуратура требует не смешивать пропаганду с информацией, а следствие даже вопроса не ставило, является ли текст Дуброва пропагандой или констатацией фактов.
3. Генпрокуратура требует, чтобы исследовался смысл всего текста, а следствие заказало экспертам навыдергивать из текста отдельные слова.
4. Генпрокуратура требует указать и доказать наличие признаков преступного деяния, а гособвинитель обвиняет меня в призывах к четырем видам экстремистской деятельности, но не дает ни единого признака ни одного из видов этой деятельности — не сообщает, что именно должны делать люди, услышав эти призывы.
