-- Кто там? -- вкрадчиво спросил Костя.
Надтреснутый мужской голос осведомился: "Скажите, пожалуйста, госпожа Бергман вернулась?"
-- Нет еще,-- ответил Костя,-- а что такое?
-- Несчастье,-- сказал голос и выжидательно замер. Костя ждал тоже.
Голос продолжал: "Вы не знаете, когда она будет? Мне сказали, что она должна сегодня вернуться. Вы, кажется, господин Зейдлер?"
-- А в чем дело? Я ей передам.
Голос откашлялся и сказал, точно по телефону:
-- Тут говорит Франц Лошмидт. Вы передайте ей, пожалуйста...
Оборвался и нерешительно спросил: "Может быть, вы впустите меня?"
-- Ничего, ничего,-- заторопился Костя,-- я ей все передам. Так в чем же дело?
-- Передайте ей, пожалуйста, что ее отец при смерти, он не доживет до утра, с ним был в магазине удар. Пускай она сразу придет. Когда, вы думаете, она вернется?
-- Скоро,-- ответил Костя,-- скоро. Я передам. До свидания.
Лестница поскрипела и смолкла. Костя метнулся к окну. Долговязый юноша в плаще, с маленькой сизой головой, пересек улицу и скрылся слева за углом. Минут через пять справа появилась она, неся набитую пакетами сетку.
Ключ хрустнул в верхнем замке, потом в нижнем.
-- Ух,-- сказала она, входя,-- ну и накупила же я всякой всячины.
-- После, после,-- сказал Костя,-- после поужинаем. Пойдем в спальню. Оставь все это. Я умоляю.
-- Есть хочу,-- ответила она протяжно, и, хлопнув его по рукам, прошла на кухню. Он за ней.
-- Ростбиф,-- сказала она.-- Белый хлеб. Масло. Наш знаменитый сыр. Кофе. Полбутылки коньяку. Ах, Господи, неужели вы не можете подождать? Оставьте, это неприлично.
Костя однако прижал ее к столу, и она вдруг стала беспомощно смеяться, его ногти цепляли за зеленую шелковую вязку, и все произошло очень неудачно, неудобно и преждевременно.
-- Фуй! -- произнесла она с улыбкой.
Нет, не стоило. Покорно благодарим за такое удовольствие. Расточительство. Я уже больше не в цвете лет. Гадость в общем. Потный нос, потрепанная морда. Вымыла бы руки раньше, чем трогать продукты. Что у вас иа губе? Нахальство. Еще неизвестно, кто от кого. Ну, ничего не поделаешь.
-- А сигара мне куплена? -- спросил он.
Она вынимала вилки из буфета и не расслышала.
-- Где сигара? -- повторил он.
-- Ах, я не знала, что вы курите. Хотите, сбегаю?
-- Ничего, сам пойду,-- сказал он хмуро и, перейдя в спальню, быстро переобулся и оделся. Через открытую дверь было видно, как она, некрасиво двигаясь, накрывает на стол. "Табачная лавка сразу направо",-- пропела она и бережно положила на тарелку холодные, розоватые ломти ростбифа, который ей не приходилось есть вот уже больше года.
