— Ты здесь распоряжаешься?
Секунду на лице топ-манагера честолюбие боролось со страхом. Кивнуть, значит выдать себя головой, принародно отречься от власти… Топ-манагер умел продумывать ситуацию на три шага вперёд и такого позора не допускал. Иначе бы не стал топ-манагером. Как дальше править, если всё обойдётся? Сразу отыщутся желающие занять козырное место, топ-манагер даже знал, кто именно. Малодушие было недопустимо, и офисный лев раскрыл пасть.
— Я здесь мэр.
Спешившиеся ратники из десятки Фомы привели с реки беженцев, загнали за конное оцепление и окружили лобное место с палачами, казнёнными и командиром Щавелем.
— Ты людей вешаешь, — сказал он с ледяным безразличием. — Кто дал тебе право вершить суд и карать смертью?
Манагер сглотнул, но быстро нашёлся.
— По праву главы нового поселения, — он гордо вскинул подбородок и посмотрел Щавелю в лицо.
— Только если это поселение основано на новых землях по велению светлейшего князя, — продолжил искушённый в знании законов Щавель, — а ты разбил палаточный городок в пятнадцати верстах от Владимира.
— У нас самоорганизованное поселение, — набычился топ-манагер. — Я поддерживаю порядок всеми доступными средствами. Этих поймал за убийством, у них кровь на руках.
— Карать смертью, самопровозглашённый глава самоорганизованного пристанища людей без определённого места жительства, ты не можешь, — стылый взгляд старого лучника не сулил ничего хорошего. — Ты должен был отправить убийц во Владимир, на чьей земле они совершили злодеяние, но ты предпочёл умертвить их здесь, дабы запугать население и укрепить авторитет.
— Я поддерживаю порядок, — упрямо повторил топ-манагер.
— Как зовут тебя?
— Любослав Нахальный.
— Я боярин Щавель из Тихвина, — голос командира пронёсся над присмиревшей толпой. — Порядок на Руси волей светлейшего князя Лучезавра навожу я.
Дружинники поставили на ноги уцелевшего душегуба, вынули кляп.
— Убивал? — спросил Щавель.
— Не я, я рядом, — мужик пал на колени, но не удержался на связанных ногах и рухнул под копыта лошади. — Пощади, боярин, не сам я!..
— Лжёшь, — равнодушно бросил Щавель, не питавший доверия к москвичам, и не ошибся, потому что убийца зарыдал во весь голос.
Ратники вернули душегуба в вертикальное положение. Он выл и сучил ногами.
— За что ты лишил жизни человека?
Мужика приморозило. Он стих, на лице появился разум.
— Сапоги украл. У меня сапоги. Без сапогов как же… Все ноги стоптал. Они новые были… почти…
— Это воровство, а за него не убивают. Почему вора не отвели к представителю власти?
