Впрочем, со святыми теперь было негусто. Особенно среди членов римской коллегии кардиналов.
Двери заперли утром седьмого августа. Десятью днями ранее папа Иннокентий VIII, много лет пребывавший в состоянии крайней немощи, наконец перестал цепляться за жизнь. В своих комнатах в Ватикане его сын и дочь терпеливо ждали, когда их подзовут к ложу отца, но последние минуты жизни он приберег для того, чтобы разразиться бранью на кардиналов и докторов. Тело еще не остыло, когда по городу, подобно вони сточных канав, потекли сплетни. Послы и дипломаты нюхнули этой смеси, и вот уже их версии событий понеслись по всей стране в подседельных сумках быстрых коней: истории о том, как сморщенное тело его святейшества покоится на ложе, рядом, наполовину пуст, стоит графин с кровью, выкачанной из вен беспризорников с римских улиц по приказу еврейского доктора, уверявшего, что она спасет жизнь папы. Тем временем у папского ложа любимчик папы кардинал делла Ровере – раздражительный старик с продолговатым лицом, выступающими скулами и орлиным носом – обменивался резкими выпадами с вице-канцлером кардиналом Родриго Борджиа, да так, что ни один из них и не заметил, когда его святейшество испустил последний вздох. Возможно, он отошел в мир иной лишь для того, чтобы не слышать больше их постоянной ругани.
Конечно, в подобной паутине лжи все сами выбирают, чему верить, и сильные мира сего смаковали новости, словно мясо, сдобренное специями. Пока одни опрашивали кардиналов, другие искренне поражались истории с кровью, ведь все в городе знали, что уже несколько недель его святейшество питался лишь молоком кормилицы. Ее держали в передней и платили из расчета за кружку. Ах, ну разве не удивительно: угодить на небеса с материнским молоком на губах!
Что же до конклава – гадать о том, кто станет следующим наместником Бога на земле, бесполезно, ведь попасть на это место можно, полагаясь в той же степени на взятки и власть, в какой и на требуемую святость.
* * *
Вечером третьего дня изможденные кардиналы разошлись по своим кельям, и Родриго Борджиа, вице-канцлер и кардинал Валенсии, отдыхал, наслаждаясь представшей его взору картиной. Над богато разрисованной драпировкой стены (новые кардиналы постоянно пытались отодвинуть занавес) была представлена сцена из жизни Моисея: прелестные и свежие, как утренняя роса, дочери Иофора, чьи завитки волос и цветастые одеяния приковывали взгляд даже в свете свечей. Сикстинская капелла может похвастаться двенадцатью такими фресками со сценами из жизни Христа и Моисея, и самые влиятельные кардиналы сами выбирали себе кельи. Чтобы отсечь любые сомнения в собственном честолюбии, кардинал делла Ровере сидел сейчас под изображением Христа, дающего святому Петру ключи от церкви, а его главному сопернику Асканио Сфорце пришлось довольствоваться Моисеем с каменными скрижалями в руках (хотя поговаривали, что кардинал Сфорца имел за душой побольше, чем десять заповедей, ведь его брат правил в Милане).
