— Ну, что ты на сей счет думаешь? — спросил Ефимов, внося в комнату чайник.
Лариса пожала плечами:
— Скорее всего, роковое стечение обстоятельств. Надо же так неосторожно обращаться с оружием! Не зря говорят — и палка раз в год стреляет.
Ефимов молча слушал, разливая чай по чашкам.
— Пей. Вот попробуй наших ватрушек.
— Вкусно!
— То-то же.
За чаем отношения хозяина и гостьи теплели с каждым глотком.
— Вы извините, а как ваше имя-отчество? А то «товарищ Ефимов» — уж больно официально.
Дедок усмехнулся:
— Сергей Михайлович. А тебя как зовут?
— Ларисой... Сергей Михайлович, а вы один живете?
— Нет, с дочкой, зятем и внучкой. Внучка уже в институте учится. В нашем, педагогическом.
Лариса помогла Сергею Михайловичу вымыть чашки, потом они снова вернулись в горницу.
— Сергей Михайлович, — спросила девушка, — а вы почему краеведом стали? По специальности вы кто? Историк?
— Нет, — засмеялсяСергей Михайлович, — всю жизнь бухгалтером проработал. И всю жизнь краеведом был — вырезки газетные собирал по истории нашего города, потом вот в архиве начал на общественных началах работать. Это когда на пенсию пошел. А там такие россыпи!.. Приводить в порядок не один десяток лет придется. Ну ладно, отвлекаемся мы с тобой. Так вот, по поводу этого обвинительного акта — не роковое то стечение обстоятельств. То есть выстрел, вероятно, случайным был, но почему остальные арестованы? Что кроется за словами — «по агентурным данным»? Неясно.
— А где само дело? — спросила Лариса. — Там должны быть, наверное, протоколы допросов.
— Дела я не нашел, — сокрушенно покачал головой Ефимов, — вероятно, его передали в губернское жандармское управление, да вряд ли мы бы узнали из него что-нибудь. Ты же читала — никто из арестованных никаких показаний не дал. Осуждены по косвенным уликам. Конечно, произвол, но тогда с такими вещами не считались.
— А архив жандармского управления?
— Дело в том, что архив был сожжен еще во время февральской революции. Так что все концы в воду. И если бы не записка...
— Да, — спохватилась Лариса, — конечно. У вас же есть записка. Кстати, как она к вам попала? У кого-то из подпольщиков сохранилась?
— К сожалению, записка к адресату не попала. Я се нашел в переписке судебной палаты. Вот посмотри.
Ефимов достал из заветной папочки еще несколько тетрадных листочков. Лариса внимательно стала читать:
«В губернское жандармское управление.
Уведомляем, что сношения политических арестантов со своими единомышленниками, находящимися на свободе, могут производиться равно как посредством письменных сношений, так и нижеследующими способами: 1) Арестанты одиночной категории, содержащиеся в губернской тюрьме, с момента перечисления их за прокурором палаты, пользуются согласно существующим правилам общей прогулкой, на которую они выводятся партиями до 9 человек. На этих прогулках у них, конечно, происходит обмен мыслей и впечатлений, которые затем передаются лицам, их посещающим на свиданиях, несомненно принадлежащим к такой же политической организации. Доказательством того, что лица, посещающие арестованных, — их единомышленники, служит то, что посетители через некоторое время попадают в тюрьму, но тогда к ним являются лица, прежде содержащиеся в ней. 2) Бывают случаи, когда лица прокурорского надзора разрешают политическим арестантам приглашать к себе посторонних врачей, а эти впоследствии состоят в близком знакомстве с заключенными. 3) По распоряжению прокурорского надзора к политическим заключенным являются целые группы защитников, которые запираются с ними в отдельных комнатах. Что же касается вечерних переговоров политических арестантов через посредство окон, то прекратить таковые не представляется никакой возможности, особенно ввиду того, что мебель в одиночных келиях свободно переставляется с места на место и администрация тюрьмы лишена всякой возможности воспретить подставлять табуреты к окнам, так как для этого потребовалось бы выставить часовых внутри камеры.
