– Да не хочу я играть в шахматы! – отрезал раздосадованный повелитель телефонной трубки. – Ни в наши, ни в ваши!
– Тогда зачем же я, дубина, примчался, не пойму! – терялся в догадках Щука.
– Да не дрыгайся ты, Щука-карась! Это не ты примчался, это я тебя примчал!
– Как это – ты?
– А вот так: чики-брики – и ты здесь!
– Не сочиняй!
– Я не сочиняю.
– Ой, Вань, прибежать-то я прибежал, а клей-то, кажется забыл закрыть. Он улетучится, он на эфире! – и навострился было стрекануть назад, но Ваня остановил его:
– Не суетись! Во-первых, ты не сам прибежал, а я тебя перенёс! А во-вторых...
– То есть как это ты меня перенёс?
– Секрет! А во-вторых, чтобы закрыть пузырёк с клеем, не надо убегать! – Он отвернулся и отдал в трубку распоряжение. – Всё в порядке. Эфир не улетучится! – У Васьки отвисла и мигом пересохла мясистая нижняя губа.
– Отныне мы с тобой, Щука, необыкновенные люди! Точнее так: я – необыкновенный, а поскольку ты – мой лучший друг, то и ты необыкновенный!
– Как это понимать – друг мой необыкновенный? – осторожно спросил Васька.
– Не всё сразу, Щука-карась! Пошли обедать!
– Не хочу!
– Хочешь!
– Нет!
– Хочешь, я тебе говорю!
– Да нет же, я тебе говорю!
– Ах, так! – Ваня шагнул за кухонный косяк и распорядился насчёт Васькиного аппетита.
Тотчас Щука ворвался на кухню, схватил с хлебницы чёрствый кусок и остервенело принялся рвать его зубами, со стоном нажёвывая.
– Ну, то-то! А то – не хочу!
– Да не хотел я, честное слово! Я только что пообедал дома, и довольно плотно!
– А что же накинулся на хлеб?
– Не знаю! Ослаб вдруг! – скорбно признался Васька и с хрустом откусил опять.
– Не спеши, у мамы наверняка суп имеется!
– И суп давай! И вообще открывай холодильник и вали всё на стол! Я, кажется, сам себя готов слопать! Никогда так жрать не хотел. Прямо ужас какой-то! Угощай давай! Проявляй гостеприимство! – прямо-таки ревел Васька.
– Да ничего в холодильнике нет, нечего валить! – ответил Ваня.
– Давай-давай, не жмись! – наседал Щука и, видя, что друг не собирается добровольно угощать, сам подскочил к холодильнику и дёрнул за ручку. Дверца распахнулась, но, к сожалению, все пять решёток холодильника были действительно пусты, если не считать, что наверхней лежала полуразвёрнутая початая пачка маргарина да в дверце торчала поллитровая бутылка кефира или простокваши, да в ячейках для яиц угнездилась пара проросших луковиц.
– У-у-у! – раздосадовано протянул Васька, однако выхватил из обёртки остатки маргарина, с трудом, оставляя на губах маргариновые стружки, засунул его в рот и энергично замолол челюстями, раздувая щёки, потом вытряс в рот кислятину из бутылки и всё это зажевал обеими луковицами, даже не содрав с них шелухи. И всё глотал, глотал, судорожно и с наслаждением. Расправившись с этими припасами, Щука заглянул и в морозильник, обнаружил там скрюченную рыбину минтая, оторвал её, примёрзшую, от камеры и вцепился зубами в спинку, но тут же зашвырнул обратно – рыбина оказалась промороженной до окаменелости. – И это всё?.. У-у, у нас и то больше!
