– Для Кольцова он просто изменник. Если что-нибудь не клеится, большевики тотчас же подозревают вредительство и предательство.
– А Дон-Кихот в их представлении – это, вероятно, вредный либерал…
– Подлежащий изгнанию из среды сознательных марксистов…
Я огрызнулся:
– Молчите о Дон-Кихоте! Мы с ним больше в ладах, чем вы. За время советской власти «Дон-Кихот» издан у нас одиннадцать раз, а у вас во Франции?.. Вы умиляетесь Дон-Кихоту и оставляете его без помощи в смертный час борьбы. Мы критикуем его и помогаем.
– Критиковать надо тоже, входя в естество…
– А что вы понимаете в естестве! Сервантес любил своего Кихота, но гражданским губернатором назначил не его, а Санчо Пансу. Добрый Санчо никогда не присваивал себе высоких доблестей своего шефа. А эта сволочь – это не Кихот и не Санчо. Ведь у него в кабинете не снят телефон, прямой провод с Алькасаром!
Журналисты вскочили.
– Телефон? Вы шутите! В кабинете у губернатора?!
– Проверьте у полковника Барсело. Телефон оставлен «на случай пожелания мятежников сообщить о намерении сдаться».
Они ушли, взбудораженно переговариваясь.
Поутру на узенькой улице Сан-Херонимо стоит очередь за молоком.
Очередь как очередь – человек пятьсот домохозяек, в потертых, темных, затрапезных платьях, с ребятишками вокруг.
Очередь как очередь, только дверь в молочную лавку украшена каменными примитивами XV века, а в небе кружится «Юнкерс» и через каждые двадцать-тридцать секунд грохочет густой, басовый взрыв.
И ребятишки, черноглазые, черномазые, беспрерывно спорят:
– Это бомба!
– Нет, это снаряд из Санта-Крус.
Толедские ребятишки научились отличать взрывы снарядов, бомб, динамитных пакетов, пулеметную стрельбу мятежников от республиканской.
Но они забыли вкус мяса, забывают вкус молока и жадно, настойчиво выпрашивают кусочки сахара. Они охотно совершают обмен: два, или пять, или даже десять патронных гильз на кусочек сахара; три месяца назад так же бегали за туристами с образками и иллюстрированными открытками. Они предлагают осколки снарядов и даже целые, неразорвавшиеся. У них при этом хитрые физиономии: снарядов, снарядных осколков здесь сколько угодно, а сахар такая роскошь…
Я завязал разговор с пожилыми доньями в очереди – их смешит ломаная испанская речь. Откуда этот человек?
Узнав, что русский, приходят в неописуемое удивление. Очередь нарушается, все тесно обступают кругом, жмут руку, смеются, хлопают по спине. Почтенные, дородные кастильянки расцветают приветливыми, веселыми улыбками.
