Люди в очереди проходят перед комиссией, быстро получают путевки и талоны на питание – свое и своих семей. Многие, собственно, не прочь поспорить насчет своих назначений. Но тут на стороне комиссии весь полный амфитеатр ожидающих. Спорщика прерывают окриками: «Все ждут, спорить некогда!» Он тоже, смущенно кивая головой, подтверждает, что спорить некогда. Но, – отойдя в сторонку, все-таки находит кого-нибудь из чиновников в коридоре и тихонько уговаривает, нельзя ли отправить его поближе к своим местам. Он будет очень полезен на фронте, особенно в разведке, а главное – он первый войдет в свою деревню… Он не знает, что от его деревни теперь остались головешки и бесформенные кучи камней.
Я участил телеграммы в Москву, даю их по несколько раз в течение дня и ночи, – обстановка стала требовать этого. Передавать по проводу через Марсель или Лондон стало трудно и долго. Гораздо лучше работает радиотелеграф, станция «Трансрадио Эспаньола». Она связывается напрямую с Москвой.
Произошел, однако, нехороший случай, который я решил не оставлять без последствий. Одна телеграмма, срочная, важная, пролежала без движения шесть часов и опоздала в газету. Узнав об этом, – потребовал разъяснений и, не удовлетворившись ими, послал телеграмму «Правде»: «Мой номер двести пятнадцать опоздал из-за саботажа в аппаратной «Трансрадио». Приложил, как всегда, испанский перевод. Цензура телеграмму пропустила, но начальник, которому из аппаратной принесли копию, рассвирепел и пожаловался министру связи. Министр запретил передачу этой новой телеграммы, но поздно, она уже была в Москве. Состоялось общее собрание работников «Трансрадио». Они разобрали случай с моей первой телеграммой и установили, что задержана она была беспричинно, злостно. Двух человек, виновных в этом, решили удалить с работы. Председатель рабочего комитета встретился со мной, обещал от имени всех служащих полное содействие и помощь в информировании советских читателей о борьбе испанского народа.
Давно уже подготовляется установление радиотелефонной связи Мадрида с Москвой, но неизвестно, когда эта связь начнет работать.
С Андре Виоллис мы осматривали дворец герцога Альба. При распределении зданий он достался Коммунистической партии; Центральный комитет отказался от использования его под учреждение, он создал добровольную рабочую милицию для охраны дома и его художественных богатств. Во дворце драгоценные полотна Веласкеса, Гойи, Тициана, Мурильо. Потрясающая библиотека со старинными рукописями, инкунабулами. Герцоги Альба, старейшая испанская династия средневековых завоевателей, колониальных разбойников, титулованных грабителей, всегда соперничали с королевской фамилией; здесь, в этих залах, отслоилась добыча из многовековых колониальных грабежей – золото, редкие камни, экзотические дерева, мозаика, китайский фарфор, слоновая кость… Огромные гобелены тянутся на десятки метров. Сохранились носилки старых Альба, их кареты, их оружие и седла… А дальше – вырождение, измельчание, лихие корсары превращаются в подагрических собственников скаковых конюшен и банковских счетов. «Первые гранды Испании» породнились сорок лет назад с семьей английских лордов Варвик (правильно читать: «Уорвик». –
