На правительство эта резолюция произвела сильное впечатление до смешного. На другой же день были Думе представлены все материалы, которых нельзя было добиться от разных ведомств в течение года. Подоспело время выборов в президиум. Близкие люди меня уговаривали не итти председателем:
— Все равно царь вас не хочет слушать. В Думе большинства нет, положение шаткое, только бесконечная трепка нервов.
Но, к сожалению, обстоятельства так слагались, что отказаться было нельзя. Другого кандидата даже и не предлагали. Наконец, сочетание политических конъюнктур было таково, что после моей вступительной речи отказ был бы равносилен отказу от намеченной цели — программы и поэтому был бы равносилен сдаче без боя позиций. Инициатор политического курса при открытии Думы уподобился бы капитану, бежавшему со своего корабля. В силу этих соображений я должен был согласиться и был избран огромным большинством, — 272 против 70, лучше всех предыдущих раз. Я сказал речь, которая хотя и была встречена аплодисментами, понравилась меньше прошлогодней, и сам я находил ее слабее и, главное, бесцветнее. Я колебался, надо ли, вообще, говорить речь и повторять ли то, что было сказано в прошлом году. После выборов президиума в партии октябристов начался разлад: правое крыло на первом фракционном заседании под давлением правительства стало оспаривать резолюцию съезда октябристов, даже порицало эту резолюцию. Среднее крыло решило, что оно принимает ее к сведению, а левое требовало принятия к руководству. Левые октябристы под давлением Гучкова устраивали районные совещания, центр не принимал в них участия. Они заявили, что не примыкают к правым октябристам и в то же время не желают слепо подчиняться указаниям Гучкова. Произошел раскол. Я созвал совещание и постарался склеить партию, но это не удалось. Левые вышли из фракции в числе 22 человек. Главные: Сергей Шидловский[79], Хомяков[80], Звегинцев[81], Годнев[82] и др. Было собрано второе совещание на квартире, чтобы спасти положение. Савич[83], Николай Шидловский[84], Алексеенко и я решили создать новую партию под названием «земцев-октябристов». В партии приняли решение отмежеваться от правых октябристов. Когда это узнали в Думе, явилась масса желающих, и скоро в нашей группе было 50 членов, а за время рождественских каникул записалось до 70. Этим счастливым исходом было создано вновь большинство партии, но вместе с тем явилась необходимость стать во главе этой партии энергичному человеку. Бывший председатель фракции в начале раскола не сумел сплотить партию и, когда все разразилось, поспешил уйти. Я стал подумывать о том, чтобы уйти из председателей Думы и стать во главе новой партии.
