Я целый месяц собирал сведения; помогали Гучков, Бадмаев[34], Родионов, гр. Сумароков[35], у которого был агент, сообщавший сведения из-за границы. Через кн. Юсупова же мы знали о том, что происходит во дворце. Бадмаев сообщил о Гермогене и Илиодоре в связи с Распутиным. Родионов дал подлинник письма императрицы Александры Феодоровны к Распутину, которое Илиодор вырвал у него во время свалки, когда они со служкой били его в коридоре у Гермогена. Он же показывал и три письма великих книжен: Ольги, Татьяны и Марии.
В феврале 1912 года кн. Юсупов сказал мне, что императрица Мария Феодоровна очень взволнована тем, что ей пришлось слышать о Распутине, и что, по его мнению, следовало бы мне поехать ей все доложить.
Вскоре после того ко мне явился генерал Озеров, состоявший при императрице Марии Феодоровне[36], по ее поручению.
Он говорил, что императрица Мария Феодоровна желала бы меня видеть и все от меня узнать. Императрица призвала кн. Юсупова и у него расспрашивала, как он думает, какой я человек и может ли председатель Думы ей все откровенно сказать. Кн. Юсупов ответил: «Это единственный человек, хорошо осведомленный, на которого вполне можно положиться, он вам скажет лишь святую правду».
Вся царская фамилия с трепетом ожидала моего доклада: буду ли я говорить о Распутине, и какое впечатление произведет мой доклад. В. к. Ольга Александровна[37] говорила кн. В. М. Волконскому[38], что она очень надеется, что председатель Думы будет говорить с государем.
За несколько дней до моего доклада позвонил телефон, и мне сообщили, что императрица Мария Феодоровна ждет меня на другой день в одиннадцать часов утра. Я взял с собой все материалы и поехал. Немедленно был введен в ее маленький кабинет, где она уже ожидала. Императрица обратилась ко мне со словами:
— Не правда ли, вы предупреждены о мотиве нашего свидания? Прежде всего, я хочу, чтобы вы объяснили мне причины и смысл запроса. Не правда ли, в сущности цель была революционная, почему же вы тогда этого не остановили?[39]
Я ей объяснил, что хотя я сам был против запроса, но что я категорически должен отвергнуть, будто тут была какая-нибудь революционная цель. Напротив, это было необходимо для успокоения умов. Толки слишком далеко зашли, а меры правительства только увеличивали возмущение.
Она пожелала тогда осмотреть все документы, которые у меня были. Я ей прочел выдержки из брошюры Новоселова и рассказал все, что знал. Тут она мне сказала, что она только недавно узнала о всей этой истории. Она, конечно, слышала о существовании Распутина, но не придавала большого значения.
