Девушка долго молчала, а потом вдруг задала самый неожиданный вопрос из всех, что можно было только себе представить:
— Интересно, куда подевался Влад? Почему он не присутствовал в комнате? Ведь, по идее, без него композиция полностью теряет смысл… Или по-настоящему приобретает…?
— Где-то я с тобой согласен, но сон — есть сон, во сне порой происходят странные вещи…
— Нет, нет… Тут что-то не так…
Марина опять взглянула Марату прямо в глаза.
— Тебе подали какой-то знак. Поверь, женская интуиция часто подсказывает дельные вещи: начинай распутывать клубок именно с этого места.
«Начинай распутывать клубок именно с этого места…» — Посмеивался про себя Марат, листая дневник Славяна и наблюдая, как Марина надраивает поролоновой губкой заварочный чайник: — «Теперь я хоть точно знаю, с какой стороны подходить к расшифровке мерцательных проявлений Бессознательного. Вооружен женской интуицией до зубов и могу, в слиянии с великим Инь, преспокойно двигать горные хребты и пускать по новым руслам реки. Смешно, но мне это нравится. Присутствие Марины, действительно, изменило расстановку сил в природе: они более-менее уравновесились. Я чувствую себя эдаким азартным охотником на зеленых холмах Африки. Следопытом, выслеживающим в буше опасного зверя, чьи клыки и когти уже подтвердили репутацию достойного противника, умеющего внушать настоящий страх. Наше противостояние обещает быть захватывающим».
Следующая запись в тетради оказалась переводом манускрипта Чарльза Эдварда Виндхаузера, офицера Британского военно-морского флота.
10 июня 1887 года. Лондон
Сегодня самый большой день в моей жизни. Великий день. Мы с Торквиллем, наконец-то, едем в Шотландию, в Глазго, чтобы присутствовать на ежемесячном собрании членов тайного общества «Асгард», объединившего в себе истинную элиту нашего поколения. Влиятельнейших и почти незаметных особ, сплотившихся на ниве служения идеалам чести и воли, как их понимали римские центурионы и первые крестоносцы. Благодаря этому событию звезда Виндхаузеров вновь воссияет на небосклоне и откроет новую страницу славной истории нашего рода.
Мой друг хлопотал за меня в течение года. Наконец, в прошлую пятницу свершилось: он передал мне письмо Мастера, где меня уведомляли, что я оказался достоин милости предстать перед Большим собранием для прохождения церемонии «Густого воздуха» и посвящения. Думаю, тут не последнюю роль сыграли щедрые пожертвования, коими я регулярно снабжал организацию, но это — сущие пустяки. Главное — мои амбиции теперь будут вполне удовлетворены: Торквилль пообещал ввести меня во внутренний круг, которому вскоре будет поручена некая сверхсекретная миссия. Я готов на все ради перспективы активной борьбы во имя спасения англо-саксонского мира, разлагающегося теперь под влиянием гнилых речей слабовольных либералов, ведущих нас всех к неминуемому краху.