— Осмотревшись на местности и оценив обстановку, — Марат старался говорить непринужденно, в шутливом тоне, — докладываю: страшного там ничего нет. Гроза, как гроза, — бывают и посильнее. Воды много, но ее влажность находится в пределах допустимой нормы. Все соседи в укрытиях или спасаются на надувных плотах. Световой маяк исправен, сигнал подается в штатном режиме.
— Издеваешься…? — Девушка обиженно насупилась. — Вороне вот не до смеха теперь. Тоже, наверное, желала «на местности осмотреться», да силы не рассчитала, пала жертвой птичьей самонадеянности. Ты ее хоть похоронил?
— Улетела твоя ворона.
Он изобразил на лице сожаление.
— Не дождалась меня к собственному погребению. Вознеслась без последних почестей прямиком на небесную помойку. В жизнь вечную среди не скудеющих пищевых отбросов. Заслужила участь сию кротостью и всетерпением, страданиями праведными, молитвой страстной, к мусорному баку обращенной.
— А если без шуток, много дел ураган натворил? В городе сильный ветер такого впечатления не производит. Камень и бетон дает ощущение защищенности, ты ни за что не отвечаешь в плане последствий разгула стихии: есть коммунальщики, дорожники и прочие технические службы. Только наблюдаешь со стороны, будто фильм по телику смотришь…
— Нам в любом случае опасаться нечего. Дом у нас не из соломы, крыша в порядке, тепло в помещении обеспечено. Главное, нет нужды срочно отсюда выбираться по непогоде, на старом автомобиле, размытой дождем дорогой. Тебе же спешить некуда, правильно, ты к экзаменам готовиться приехала? Про себя я и вовсе молчу… Посему, давай займемся лучше завтраком, просушкой постелей и другими бытовыми заботами.
Его слова произвели на Марину успокаивающее впечатление. Она поправила у зеркальца над рукомойником прическу, принесла с террасы продукты и стала жарить яичницу-глазунью с сосисками. Только иногда бросала на Марата тайком испытывающие взгляды, будто желая узнать, не скрывает ли он от нее нечто важное.
Марат, достав из-под подушки тетрадь, прошел к окну, отдернул занавеску, пододвинул под себя стул, сел и, опершись одним локтем о подоконник, продолжил прерванное вчера чтение.
Сначала вторично бегло просмотрел первую запись. Ее странный, выспренний стиль и содержание могли бы навести на мысль о помутнении рассудка писавшего. Могли бы…, но онежские события ставили под сомнение психическую неадекватность автора. Конечно, Славян бывал порой излишне патетичен и даже чудаковат, отстаивая свои идеалистические взгляды, только, как теперь выяснилось, в них находилось место для действий, несовместимых с образом романтического странствующего трубадура.