— Что делаем после обеда? — спросил отец в тот день за столом, и мать ответила, что она с девочками собиралась покататься верхом. — А у тебя какие планы, Вилли? На мельницу пойдем?
— Не забудь про уроки, Вилли.
— Сделает после ужина, — сказал отец.
Новую служанку ждали во второй половине дня, а поскольку старая уже ушла, миссис Флинн сама принесла из кухни тапиоковый пудинг. Джеральдина и Дейрдре уплетали его с малиновым джемом, а родители — со сливками, и я последовал примеру взрослых, хотя с гораздо большим удовольствием съел бы джема. За обедом отец рассказал, что утром на мельницу забрел старик лудильщик и стал причитать, что умирает. Улучив момент, когда все отвернулись, он прикарманил унцию нюхательного табака мистера Дерензи и какие-то никому не нужные бумаги.
— Бедный старичок! — воскликнула Джеральдина.
— Ты хочешь сказать, бедный мистер Дерензи, — поправила ее Дейрдре. — Милый мистер Дерензи.
Набив полный рот, они захихикали, и матери пришлось сделать им замечание. Любая, даже самая несмешная история вызывала у моих сестер приступ хохота. Теперь до самого вечера только и будет разговоров что об одиноком старике: ночует небось бедняга прямо под дождем, как и все бездомные лудильщики. По дороге на мельницу я спросил отца, не выдумал ли он всю эту историю, чтобы повеселить девчонок. Отец молча улыбнулся, и я понял, что он пошутил.
Всю оставшуюся дорогу мы шли молча, а ньюфаундленды послушно следовали за нами. Дорожка вначале шла между высокими рододендронами и тянулась от дома к калитке, которую мы с отцом никогда не открывали, предпочитая через нее перелезать. За забором, на холмистом лугу, паслись коровы, оттуда видны были одновременно и мельница, и дом, и далекий Духов холм, прозванный так, потому что там обитало привидение моей прабабки. С пастбища тропинка круто спускалась вниз, шла березняком, а потом краем поля: в марте его пахали, в июне оно давало всходы, а в августе колосилось пшеницей.
— Тебе там понравится, Вилли. Очень понравится, вот увидишь, — сказал отец, когда мы подходили к мельнице.
Он имел в виду школу под Дублином, куда собирался отправить меня и где в свое время учился сам. Иногда его охватывало беспокойство, что отец Килгаррифф плохо меня учит; из-за этого, собственно, он и хотел послать меня в приготовительную школу.
— Будешь играть в регби, Вилли, а может, и в крикет. В Лохе о таких играх и не слыхали.
Отец не мог без смеха смотреть, с какой натугой играют в крикет у нас в деревне. Сам же я ни разу не видел тех игр, про которые он говорил, но по дороге на мельницу и обратно он не раз объяснял мне правила регби и крикета, и я делал вид, что понимаю, о чем идет речь.
