Минует день за днем, и у каждого свое утро, свой вечер... Неожиданное всегда подстерегает людей, как лисица суслика. Из-под бараньей шубы выглядывает Эрдэнэ. Где же Гомбо? Цого и Дулма улыбчиво переглянулись, дедушка даже песенку напевал — Гомбо раньше всех у стада.
Попили чай, распахнулись дверцы юрты, пахнуло прохладою утра, свежестью трав. Расправив грудь, дыши... У стада Гомбо не было. Цого вернулся в юрту, посмотрел в угол, где лежали седла. Седла Гомбо не брал. Куда может уйти пеший?
Дедушка полон забот и песенку не поет, только дым пускает непрерывной струйкой, не вынимая трубки изо рта. Эрдэнэ и Цэцэг прячут глаза. Она еще рано утром заглянула в свою сумку: нет ни учебника, ни задачника, губы сложила в тонкую усмешку: «Мой учитель готовится к первому уроку».
...У ручья, разложив на каменной плите тетрадь, сидел Гомбо. Ни первой, ни второй задачи решить не мог. Тер лоб, вихрил волосы. Стал читать учебник. Все ему мешало думать: громко булькал и журчал ручей; чуть ли не у самых ног выскочила мышь-песчанка; суслик так пронзительно свистнул, что у Гомбо из рук выпал учебник. А солнце? Оно рассыпало повсюду разноцветные звезды; такое множество — на камнях, на траве, даже на руках Гомбо. Найдет ли кто-нибудь в себе силы решать задачи среди этих звездных огней? Гомбо поднялся и зашагал по траве. Смешно. Он смахивал с рукава халата россыпи звезд, а они горели еще ярче. Пересилил себя, вновь сел, упрямо глядя в задачник. Одну задачу осилил. Поддалась вторая и третья. Гомбо радовался, стуча пальцами по лбу, приговаривая: «Котелок кипит, еда жирная варится...» Не заметил, как каменную плиту, его временный стол, пересекла тень. Кто-то положил ему руку на плечо. Оглянулся — Цэцэг.
— Завтрак тебе послала бабушка. Горячую лепешку с маслом и творог.
— А кто ее просил? — обидчиво скривил рот Гомбо.
— Я просила... Мы-то спали, а ты работал, — засмеялась Цэцэг.— Решил? Можно переписывать?
Гомбо нахмурился. «Хитрая девчонка... Ей решай, она перепишет». Чтобы уязвить Цэцэг, Гомбо бросил задачник на траву:
— Возьми, садись, решай; я покажу, как надо, а готовенькое лапкой может переписать и тарбаган...
Гомбо хмыкнул, довольный своей шуткой.
Цэцэг не обиделась.
— Какой ты строгий, а я не тарбаган. Знаешь, сначала покушаем...
Бабушка знала, горячая лепешка со сладкими пенками — любимая еда Гомбо, и хотя он строго говорил о задачах и надо было заставить Цэцэг их решать, запах вкусного оказался сильнее.
