Синтия любила свой дом на одной из самых старых улиц Велфорда и не уставала украшать его изящными вещами: расписными тканями, пышными подушечками и дорожками, добротной старой мебелью.
Ее развлечения сводились к общению с матерью и дочерьми, с Дорис Румбах (Дорис дружила с Синтией еще в школе и сейчас, хотя была замужем, все еще решалась проникать в чисто женское гетто — прибежище велфорд-ских вдов, разведенных и просто одиноких женщин); и, конечно, она встречалась с Элом Джадсоном.
Рано или поздно они должны были найти друг друга. Она: в прошлом девушка из приличной семьи, которая вышла замуж за алкоголика, родила двоих детей и испортила себе жизнь. Он: единственный приличный холостой мужчина в Велфорде, который несколько лет проучился в Йейле, получил профессию биржевого маклера, но не удосужился ни разбогатеть, ни уехать из Велфорда.
Бедняга Эл! Он все время надеялся найти себе жену получше Синтии — и прямо ей об этом говорил, — но в постели он был великолепен. Она тоже знала в этом деле толк. За все четыре года, пока они встречались, речи о женитьбе никто из них не заводил. Ночи с ним были хороши, иногда даже прекрасны, однако они лишь вносили приятное разнообразие в монотонную повседневность велфордской жизни. В тот вечер, когда Синтия спустила Эла с лестницы (а это случилось как раз накануне ее встречи с Клэем), она поступила так же естественно, как и тогда, когда начала с ним встречаться.
И понятно, что, готовясь к ужину с Клэем в тот июньский вечер, Синтия мысленно взвешивала возможности, которые открывало новое знакомство. Ее мозг усиленно работал, подсказывая, о чем она должна просить судьбу.
Господи! Сделай так, чтобы он оказался приличным человеком, молилась она про себя, сбривая на ногах волосы. Чтобы он оценил мой паштет. Она решила отнести ему паштет в горшочке, который обнаружила в холодильнике. Он был приготовлен по особому рецепту из кулинарной книги для гурманов. Пан — или какое-то другое божество, распоряжающееся судьбами разведенных женщин не первой молодости, — надоумил ее три дня назад сделать этот паштет. Эл уговаривал ее пойти на вечеринку к каким-то приезжим курортникам, а она упиралась, потому что ее туда никто не приглашал. Кому нужно, чтобы среди гостей была тридцативосьмилетняя загорелая незамужняя блондинка? Этот вопрос Синтия задавала себе не раз — и заранее знала ответ. Лестно, конечно, что в ней по-прежнему видят опасную соперницу. Она еще не опустилась до постыдного чувства жалости к самой себе, хотя нередко ее подмывало дать волю этому чувству — вместо того чтобы без конца повторять себе, как она хороша, и как ей хорошо, и как все будет еще лучше.
