Поллианна улыбнулась, соглашаясь.
– Это очень похоже на то, что я сказала одной пожилой даме из Женского благотворительного общества там, на западе. Она принадлежала к разряду людей, которые радуются тому, что чувствуют себя несчастными. Они испытывают наслаждение, перечисляя свои поводы для тоски. Мне тогда было лет десять, и я пыталась познакомить ее с игрой в радость. Мне не очень удавалось ее убедить, и, наконец, интуитивно догадавшись, в чем причина, я выдвинула последний аргумент: «В конце концов, вы можете радоваться тому, что у вас есть столько поводов для страданий, если вам так приятно страдать!».
– Это, наверное, как раз то, что ей было нужно, – расхохотался Джимми.
Поллианна с сомнением подняла брови.
– Боюсь, она радовалась не больше, чем радовался бы тот человек в Германии, если бы я ему подобное предложила.
– Но им следовало выслушать тебя. А тебе – сказать им.
Джимми неожиданно замолчал, а на лице его появилось такое озабоченное выражение, что Поллианна спросила:
– Джимми, в чем дело?
– Да нет, ничего. Я просто подумал… – начал он неуверенно. – Я сам уговариваю тебя делать именно то, чего так боялся… А я еще до того, как мы увиделись, боялся, что ты…
Он побагровел и беспомощно замолчал.
– Джимми Пендлтон! – возмущенно вскинула голову девушка. – Не надейтесь отвертеться от ответа, сэр! Что вы имели в виду?
– Да нет… Ничего такого…
– Я жду, – строго сказала Поллианна.
Голос ее звучал тихо и спокойно, однако глаза сердито сверкнули.
Молодой человек колебался. Он посмотрел в ее улыбающееся лицо и сдался.
– Пусть будет по-твоему. – Он пожал плечами. – Я просто беспокоился, что… немного беспокоился, что из-за той игры ты будешь говорить так же, как говорила раньше, что…
Девушка разразилась смехом, не дав ему закончить.
– Ну что я говорила! Даже ты, оказывается, боялся, что я в свои двадцать осталась такой же, какой была в десять лет!
– Да нет же, я о другом… Честно, Поллианна, только думал… Я знал, что ты…
Но Поллианна зажала уши, все так же заливаясь звонким смехом.
