— Пожалуй, я останусь в салоне, — проговорила она.
Артур достал из бардачка фонарик, глянул с пониманием.
— Тогда просто издали посмотришь.
Не закрывая дверцы, он потопал к нарисованному на воротах солнцу и со скрежетом распахнул створки, сел за руль и въехал на стройку — мусор и битое стекло захрустели под колесами.
Заглушил мотор, выключил фары, и Марина наконец увидела обнесенный жестью дом под снос. Не дом даже — терем с остроконечными башенками, резными балконами и распахнутыми ставнями. Зацепившись за флюгер — резной медный петух, висела луна, серебрила черепицу, дробилась витражами.
— Ух ты, — выдохнула Марина. — Как он до сих пор уцелел?
— Идет суд. Пытаемся продавить, что это памятник архитектуры.
Дом отбрасывал черную тень на дворик с остатками фонтана, где обнаженная женщина с фигурой Венеры опрокинула амфору, откуда когда-то текла вода в распахнутый рот лежащего у ног сатира.
Казалось, что этот дом — константа в переменчивом мире, здесь стихает ветер, останавливается время и призраки прошлого движутся за черными стеклами. Если и есть у города душа, она живет именно тут, разрушь дом — рухнет само мироздание.
Марина перевела взгляд на Артура, он внимательно следил за ней.
— Вижу, что ты поняла. Хочешь внутрь?
— Да, — уронила она.
Дверь со скрипом отворилась. Просторный холл освещала луна, и фонарик включать не стали. Мимо камина по скрипучему паркету поднялись на винтовую лестницу.
— Первые упоминания этого дома датируются пятнадцатым веком. Здесь была гостиница. Потом жили графы Шейны. В прошлом веке тут сделали детский дом, затем терем долго стоял закрытым, пока место не заинтересовало небезызвестного застройщика.
Миновав каминный зал на третьем этаже, взобрались в одну из башен и остановились на балкончике. Деревянные ступени прогибались под ногами, дом вздыхал сквозняком, поскрипывал перекрытиями и ставнями.
На мгновение показалось, что ткань мироздания треснула, зажурчала вода в фонтане и вдалеке проехала карета, зацокали копыта по мостовой… Марина мотнула головой: нет, почудилось. Вон стоит «Мицубиси» Артура, мраморная женщина застыла с опустевшей амфорой.
Руки Артура легли на талию, и он прижал Марину к себе, уткнулся в ее волосы. Сердце забилось часто и гулко, по телу разлился жар, и ноги подкосились.
— Господи, как хорошо, — не желая того, проговорила Марина. Артур развернул ее лицом к себе, собрал в пучок волосы на затылке и чуть запрокинул ее голову, погладил по щеке, провел по губам.
