Станция совсем близко отсюда, и электричка, наверное, подоспела удачно, так что уже через несколько минут Валерик, запыхавшийся, румяный, влетел в эту комнатенку, где Журанов сидел и думал о нем, Валерике.
— Извините, Дмитрий Алексеевич, забыл свое новое место, — совсем чистосердечно выдохнул Валерик, застенчиво улыбнулся и тут же исчез.
Но через мгновение Валерик вернулся, извинился опять и взял какой-то томик, а уходить раздумал, стал спрашивать, ну как он, Дмитрий Алексеевич, освоился ли здесь, среди фолиантов и талмудов, и не закрыть ли форточку, и вообще вы тут, Дмитрий Алексеевич, не гость, а хозяин. Журанов знал, что Валерик очень хочет сделать ему что-нибудь доброе, и знал, отчего такая перемена в этом мальчике.
— Ирина обязательно приедет завтра, — пообещал Валерик. — Завтра у нас пир, соберутся ребята, мы заранее договорились, и все так удачно складывается!
«Да приедет, приедет Ирина, успокойся, мальчик», — мысленно говорил Журанов, любуясь им.
6
Валерик жил как? Когда он вскакивал в электричку, чтоб ехать в университет, то не садился даже в том случае, если вагон был пуст, и ему нравилось ехать стоя, совсем не прикасаться к ручкам сидений, пружинить ногами при остановках, и все на пути подмечать: виадук дачной станции, новые и словно бело-мраморные здания, немо лающую у автобусного павильона собаку. От избытка силы он совсем не мог сидеть эти сорок минут, эти сорок километров, и сознавал, что от того же избытка нерастраченной силы люди в электричке кажутся ему неинтересными, тусклыми, у каждого унылая дума на лице, а жить надо умнее, взахлеб, в счастливом ознобе, жить надо так, жить надо так… ну хотя бы вот так, как он, Валерик, видит свою будущую жизнь. Чтобы все объять, все испытать — и славу, и муки исканий, и предательство женщин, и мудрое добровольное одиночество, чтобы не пасть под грузом лет, не сотворить подлости, не унизиться, не растерять себя, вновь добиться успеха, и не стариться при этом, не стариться, а только поседеть! Воображаемая эта яркая жизнь еще не приветила Валерика, но он знал, опять же чувствуя дарованный ему избыток силы, что начнется она буквально завтра или послезавтра, и поэтому он так жалел едущих в электричке людей, так хотел внушить им простую истину, чтоб не жили они мелким, суетным, преходящим.
Он и в Журанове узнал обычного человека, прожившего лучшие годы как-то начерно, а если прибавить ко всему его болезнь и семейные неприятности, то ведь и совсем он неудачник, этот приятный гость, эта мамина первая любовь.
