Светлана поправила волосы, густые и темные. Волосы, — ее гордость, единственное, что в ней по-настоящему красиво.
Втянула губы — красные, до черноты, и чересчур выпяченные. Вот так, если втянуть губы, она совсем не похожа на обезьянку.
Интересно, доктор Ким называл ее обезьянкой в разговорах с медсестричками и девчонками-интернами?
Скорее всего, называл.
А может, и не называл.
Вряд ли он вообще разговаривал о ней с медсестричками и девчонками-интернами. Конечно, ведь у них и без того было полным-полно тем для разговоров.
Как-то раз, задержавшись позднее обычного, Светлана видела, как черноглазый красавец доктор Ким страстно целовался с Никоновой — белокурой медсестрой с крупными влажными глазами.
Даже сейчас, когда Светлана осталась одна, а доктор Ким и медсестра Никонова — мертвецы, у девушки порозовели уши.
Ведь она подглядывала за ними тогда.
Правда, Светлана видела лишь поцелуи и то, как доктор потянул Никонову вниз, к ступенькам, ведущим в морг. Они занимались ЭТИМ в морге.
Девушка закрыла глаза.
Доктор Ким. Морг.
Секс.
Ей стало не по себе.
Вся больница перемерла, неизвестно, что будет с ней, а она хочет секса. Нет, даже не секса. Она хочет трахаться.
Трахаться в морге.
Вот так.
Сказала.
Призналась сама себе.
Светлана негромко засмеялась.
Неужели она сумасшедшая?
А впрочем, не все ли равно? Теперь-то?
Вон, какая муха села на зеркало. Никогда не видела таких мух. Зеленая, жирная. Скоро их будет еще больше. Скоро мухи займут всю больницу.
Доктор Ким лежит у черного входа. Одет в полупальто, так ему идущее. В этом полупальто он выглядел таким стройным. Как одиноко растущая березка.
А что если?
Нет, правда, почему бы и нет?
Ты теперь одна, Обезьянка. Теперь ты можешь делать все, что угодно.
Светлана вышла из-за стойки регистрации и направилась вверх по коридору в холл. Оттуда — через тонкую кишку, — в ординаторскую.
А вот и лестница черного хода.
Здравствуйте, доктор Ким. Нет, лучше так: привет, Альберт.
Светлана присела на ступеньку рядом с трупом доктора.
Лицо Кима распухло, посинело. На шее — гноящиеся язвы.
Девушка протянула руку, погладила волосы доктора.
Надо же, какие мягкие. А с виду и не скажешь.
Альберт, меня зовут Света. Но ты можешь звать меня Обезьянкой. Теперь это ровным счетом ничего не значит. Все Не-Обезьянки, красавицы Тамары, Ники и Карины, умерли. Осталась одна Обезьянка.
Девушке шмыгнула носом.
Да знал ли он вообще об ее существовании? Что думал, когда она, проходя мимо, старательно заглядывала в его глаза и громко здоровалась?
