Принцесса его принимала, так и не повернувшись к гостю лицом. Крупную фигуру в темном плаще зеркало отражало не целиком. Пока ясно было лишь то, что граф мрачен, как туча, но старается быть деликатным. Отсюда вывод — кто-то прислал его. Для чего — надо выяснить.
Последний раз посмотрев в зеркало, принцесса повернулась. Рено поклонился ее лицу еще более истово, чем затылку. Затем рассмотрели друг друга и, рассмотрев, остались довольны.
Изабелла была прехорошенькая и умница. Облик Рено де Шатильона никак не вязался со сплетнями и рассказами о его поведении. Перед принцессой стоял плечистый и высокий рыцарь с благородно очерченным лицом, мягкой, густой бородой, печальными глазами и тонкой улыбкой.
— Вы тоже в ссылке? — спросила она.
— Считать рай ссылкой? — спросил Рено мрачно. — Я имел неосторожность, Ваше высочество, убить кого-то из тех людей, что считают себя принадлежащими к дому его величества Бодуэна IV. И король заявил, что не желает видеть меня возле своей особы.
— Мне не довелось угробить ни одного приятеля короля, но его величество нуждается в моем обществе не больше, чем в вашем. Бывало, год-полтора не видалась с отцом.
Граф развел руками.
— Поверьте, Ваше высочество, мне очень лестно иметь в вас товарища по несчастью.
Изабелла улыбнулась.
— Надеюсь, граф, видеть вас при дворе. Двором своим я называю верных друзей, согласившихся ради меня оставить Святой город и поехать в эту припортовую клоаку.
— Сочту за честь, — произнес Рено Шатильонский и, поклонившись, вышел из будуара.
Некоторое время принцесса была в задумчивости. Данже напомнил, что надлежит закончить кое-какие дела.
— Да, — очнулась Изабелла. — Сделай так, Данже, чтобы за графом присматривали. Он здесь не зря. Но — осторожнее с ним.
— Кто же его мог послать? — раздумчиво произнес секретарь-мажордом.
— Не исключаю, что дьявол, — тихо сказала принцесса.
— Что вы сказали, Ваше высочество?
— Спрашиваю, что у тебя еще?
— Письмо к Гюи де Лузиньяну отсылать?
— Конечно, что за вопрос!
* * *
Сюда, Ваше величество, — кланяясь, невзрачный монах открыл деревянную дверь. Из помещения, в которое предстояло войти Бодуэну IV, несся сдержанный гул.
Надвиньте капюшон, Ваше величество, как наши служители, и идите за мной. Будут окликать — не обращайте внимания. Среди больных много умалишенных. Не смотрите в их сторону.
Его величество многое слышал о госпитале Святого Иоанна. И неудивительно. Слава о главном предприятии иоаннитов давно перешагнула границы Иерусалимского королевства, о нем слыхал и самый нищий из христианских паломников, чудом забравшийся на борт генуэзского корабля, следующего в Аккру или Аскалон. Знали и сарацины. Сам Саладин восхищался. А он понимал, что к чему у госпитальеров. Его личным врачом не зря был великий Маймонид.
