Ликом был барон красен, нес на челе отметки нескольких турнирных столкновений, воспоминания о коих не радовали, В левой голени он имел след сарацинской стрелы. Свой белый плащ с красным крестом, символ достоинства тамплиера, барон утратил в сомнительном предприятия. Комтур Агаддина в послании к прецептору Иерусалимской области эту историю трактовал как столкновение с кровожадными мерхасами Саладина. Но можно было ее, при желании, оценить и не так.
После нескольких дней на плантации барон перешел на конюшню. Необходимость этого перехода он объяснил своим пристрастием к лошадям. В общем, не унывал. Братья могли обойтись с ним суровее. Из ордена не изгнали, что было бы худшим. Ухаживать за лошадьми было менее обременительно, чем под палящим солнцем вкалывать на оливковой плантации.
Да и Анаэль изо всех сил старался сделать так, чтобы господин барон не имел нужды ни к чему прикасаться. Де Кренье сие оценил.
На третий или четвертый день барон обратился к напарнику:
— Эй, как тебя?
— Анаэль, господин.
— Бесовское имя. Веруешь ли ты в Господа нашего Иисуса Христа?
— Да, господин, — пробормотал тот, крестясь.
— Ну, тогда — на.
И рыцарь бросил ему кость с остатками мяса. Еда полагалась барону от стола, которым пользовались все прочие братья.
В глазах Анаэля мелькнул огонь, и он кинулся лобызать благородную руку.
Пожирая заработанное мясо, Анаэль прислушивался к крикам, доносившимся от сарая. Это секли Шаму, не захотевшего добровольно отдать свой сосуд с целебным бальзамом. Анаэль обсасывал кость и думал, что правильно сделал, три предыдущие ночи подползая к Шаме, чтобы тот растер ему ногу, и договорясь приползти еще раз. Теперь чернокожий не заподозрит предательство. А это мясо — как знак судьбы. Теперь Анаэль уже не на самой низшей ступени жизненной лестницы. На ней остался визжащий от боли негр-иудей.
Барон привязался к напарнику. Тот не только работал за двоих на конюшне, но и выполнял поручения всякого рода. Например, бегал к келарю капеллы за вином. Притом сколь угодно долго и с неизменным вниманием восторженно слушал рассказы барона о его воинских подвигах в землях франков и в Святой земле. Толпы изрубленных сарацинов, десятки посаженных на копье и задушенных ассасинов… Сам Саладин еле ноги унес от меча де Кренье…
Все это было, было. Парень с лицом-мозаикой бесконечно внимал одной и той же истории, не замечая, что каждый раз растет число загубленных рыцарем нечестивых врагов.
