– Одной и той же стрелой, – объявил патер Браун, – и в тот же самый момент.
Снова воцарилось молчание, тяжелое, напряженное молчание, потом молодой Уэйн начал:
– Вы хотите сказать…
– Что ваш друг Мертон и Даниэль Рок – одно и то же лицо, – заявил патер Браун. – И другого Даниэля Рока вам никогда не найти. Ваш друг Мертон всегда с ума сходил по коптской чаше и, кажется, поклонялся ей, как идолу. В дни своей юности, весьма необузданной, он, чтобы заполучить ее, убил двух человек. Впрочем, я все еще думаю, что эти две смерти лишь случайно оказались связанными с грабежом. Как бы то ни было, вся эта история стала известна человеку по имени Дрейдж, и тот шантажировал Мертона. Уилтон же преследовал иные цели. Думаю, что он открыл правду лишь после того, как попал сюда. Он охотился на Даниэля Рока, и кончилась эта охота здесь, в этом доме, в той комнате, где он расправился с убийцей своего отца.
Долгое время все молчали. Старый Крейк вдруг забарабанил пальцами по столу и пробормотал:
– Брандер, верно, был сумасшедшим, сумасшедшим…
– Но как же нам быть? – всполошился Питер Уэйн. – Что делать? О, это все меняет! Что скажут газеты?! Брандер Мертон был очень видной фигурой!
– Да, я также полагаю, что это все меняет, – негромко заговорил Бернард Блейк, адвокат. – И мы вынуждены…
Патер Браун ударил по столу так, что стоявшие на нем стаканы зазвенели. И всем показалось, будто таинственная чаша, которая все еще стояла в соседней комнате у окна, ответила слабым эхом.
– Нет! – крикнул он, как выстрелил. – Ничего это не меняет! Я дал вам возможность пожалеть беднягу, найти ему оправдание, но вы и слышать не хотели. Вы все оправдывали такое сведение личных счетов. Вы говорили, что Рока следовало прикончить, как дикого зверя, без суда и следствия. Что он получил по заслугам. Прекрасно! Если Даниэль Рок получил по заслугам, то и Брандер Мертон получил по заслугам! Выбирайте: либо ваш жестокий самосуд, либо наша скучная законность! О, во имя Неба, пусть беззаконие или законность будут одинаковы для всех, пусть перед лицом того ли, другого ли – все будут равны!
Никто не ответил, только адвокат проворчал:
– Что скажет полиция, узнав, что мы намерены простить убийцу?
– Что она скажет, если я сообщу ей, что вы его уже простили? – возразил патер Браун.
Помолчав, он продолжал более мягким тоном:
– Я лично готов рассказать всю правду, если ко мне обратятся власть имущие. Вы же можете поступать как вам заблагорассудится. Но фактически это ничего не изменит. Уилтон звонил мне, чтобы сказать, что я могу открыть вам всю правду, так как к тому времени, когда вы ее узнаете, он будет уже вне пределов досягаемости!
