– Нормальные не курят эту гадость, – проворчал Ергачев. – А те, кто курит, они и без меня нашли бы отраву. Нечего меня винить во всех смертных грехах.
– Видите, – раздраженно покачал головой Орлов, – он даже не раскаивается. Дай ему сейчас вторую жизнь, и он снова бы занялся этой гадостью, только постарался бы не попасться.
– А чего вы меня стыдите? Это я на суде каяться буду. Каждый зарабатывает, как умеет.
– Хватит с ним валандаться, – махнул рукой Орлов. – Отправляйте в СИЗО, пусть теперь им следователи занимаются. Улик достаточно, обвинение ему быстро предъявят. А вот если поумнеет и пойдет на сотрудничество со следствием…
Ергачева увезли. Гуров и Крячко занялись рапортами, которые обязаны были лечь в оперативные дела. Минут пятнадцать в кабинете стояла тишина, нарушаемая лишь мягкими щелчками двух клавиатур, и мягкий сигнал внутреннего телефона прозвучал в этой тишине даже как-то уютно. Почти по-домашнему.
– Ну, – поднимая трубку, сказал Крячко, – или Петр по нас соскучился, или одно из двух.
Гуров неопределенно хмыкнул, продолжая набирать текст рапорта, когда до него дошло, что напарник что-то долго молчит и слушает. Наконец Крячко сказал: «Да, проводите… обязательно», – и положил трубку. Гуров вопросительно посмотрел на друга.
– Ты не поверишь, – расплылся в улыбке Крячко, – к нам пожаловала госпожа Ергачева.
При этих словах Лев решительно отодвинул клавиатуру и спросил:
– Ты понимаешь, зачем она могла прийти?
– Я думаю, что она пришла спасать свой собственный мир от разрушения. Она жила так хорошо и удобно, а теперь это все готово рухнуть. И что ей делать, как ей жить? Особенно если «с конфискацией»? Я думаю, она пойдет на все, только бы помочь мужу.
– И не ради него самого, – согласился Гуров. – Он для нее – фундамент!
В дверь вежливо постучали, и, не дожидаясь ответа, она открылась, а на пороге кабинета появилась Ирина Ергачева. Сегодня она была одета очень строго, даже скучно. Деловой костюм, телесного цвета колготки. Гуров быстро понял, что в ее образе было не так. На Ергачевой не было абсолютно никаких украшений. Вид суровый, и даже глаза ее были сосредоточенны и мрачны.
– Проходите, Ирина, – с готовностью поднялся со своего места Крячко и пододвинул женщине стул, приглашая сесть поближе к столу Гурова. – Садитесь, садитесь.
– Я пришла поговорить с вами, – хриплым от волнения голосом заявила Ергачева. – Я не знаю, кто там у вас какую роль играет. Мне пытались объяснять, что такое уголовный розыск и что такое следователи, но я не поняла. Просто помню, что вы давали мне определенные гарантии за мою помощь… Я тогда вам не все рассказала.
