— Просто человека в тебе увидели, — пожал плечами Курт. — Не диковинное существо из дремучего леса, а женщину, такую же, как они… Кто-то из них взял покровительство над тобой, и Альта стала наведываться к ней в гости?
— Да… — неуверенно ответила Нессель и, подумав, сама себе возразила: — Нет. Не совсем. Сначала я принесла дочь крестить, и они собрались все смотреть на это. Может, ждали, что меня поразит молния в доме Господнем, или что Альта сгорит в купели, не знаю… Но народу много было. Кто-то потом подходил ко мне и говорил, что это хорошо — ну, что я «решила вернуться к Богу и людям»; как будто это я такую жизнь выбрала, а не они и их отцы мою мать вынудили… А потом, когда я приходила по какому-нибудь делу, они стали говорить — мол, приведи дочку-то, чего она у тебя дикаркой растет… — Нессель снова помедлила и вздохнула, вяло пожав плечами: — Я и стала приводить. Подумала — к чему ей это, правда, жить, как я, зверем в лесу? Может, хоть она как-то приспособится, и у нее все наладится… И как-то все так пошло хорошо, она играла с детьми из деревни, и даже ко мне стали относиться… лучше.
— Как-то все подозрительно ладно, — хмыкнул Курт; Нессель невесело улыбнулась:
— Я тоже так думала. И долго не верила им. А еще и священник… Пока деревенские ко мне просто ходили по всяким надобностям — он на меня и внимания не обращал, как-то спускал им с рук, что ходят к ведьме. А когда я стала сама наведываться в деревню, да еще и Альту крестить принесла… Как он на меня косился — я, знаешь, поняла, что он думает, а не сдать ли меня вашим. Я уж и писульку твою приготовила, чтобы ему, как ты тогда сказал, «в нос ткнуть». А потом однажды меня опять позвали к болящему, я пришла — а священник в горячке. Ну, а что делать, поставила на ноги… Он в бред не срывался, все время был в сознании, наблюдал, что я делаю…
— И что ты делала?
— Да ерунда там была сущая, — поморщилась Нессель. — Травами обошлась, ничего иного и не потребовалось; ну, а как выздоровел, святой отец и коситься на меня перестал, и, как я поняла, кляузничать тоже передумал. Видно, потому что как же теперь жаловаться на ведьму, если сам ее же услугами пользовался-то…
— Или просто увидел, что опасаться в тебе нечего, и ереси в твоих действиях никакой нет, — предположил Бруно. — А стало быть, и смысла обращаться к нам — нет тоже.
— Не знаю, — передернула плечами она. — Мне, в общем, все равно; отстал — и ладно. Единственное вот — стал зудеть в уши, чтобы пришла на исповедь, и так и зудел год за годом.
