Я стою у мойки, заливая кастрюлю из-под овсянки мыльной водой, и смотрю на отражение Лео в окне. Мой сын проходит по кухне к большому дубовому столу, забирается на стул и усаживается перед своей тарелкой. Сегодня он точно выведет меня из себя. И не только потому, что назвал меня «мамуль». На нем костюм Зеленого из Младшей Лиги Героев. А ведь сегодня ему идти в школу.
Я закручиваю кран и отворачиваюсь от мойки. Я вижу его во всей красе: ярко-зеленый костюм с красным отстегивающимся капюшоном. Сейчас этот капюшон свисает под странным углом с его левого плеча, держась только на одной липучке. Он повязал свою красную маску, которая подчеркивает его огромные глазищи с длинными ресницами, закрывая верхнюю часть лица. Вот он, супергерой ростом метр двадцать с кепкой, семи лет от роду, с мощными бицепсами из зеленой пластмассы, бугристой грудью, квадратиками брюшного пресса и накачанным задом. «Глубоко вдохни, — думаю я. — А теперь выдохни». Я закрываю глаза. Считаю до десяти. Вызываю в памяти те мгновения, когда он радовал меня. Вот ему всего два дня, и он улыбается мне, когда я держу его у груди. Ему полтора годика, мы впервые пришли на пляж, мы смотрим, как морская пена накатывает на наши ноги. Ему пять лет, он сжимает мои руки своими ладошками и с серьезной мордашкой произносит: «Ты лучшая мамочка в мире». А все потому, что я приготовила ему гренки с сыром на день рождения.
Этот прием позволяет мне сохранять самообладание, когда я сталкиваюсь с проказами Лео. Только так я могу сдерживаться. Есть всего два человека в мире, которые способны пробить стену моего спокойствия и вывести меня из себя, всего два человека, на которых я способна накричать. И Лео один из них. Он частенько пользуется этим.
Я открываю глаза. Он все еще в костюме супергероя. Мне все еще нужно вести его в школу. Я все еще сохраняю самообладание.
— А что, мамуль, больше ничего на завтрак нету? — Поднеся ложку ко рту, Лео склоняет голову к плечу.
Кровь бурлит в моих венах, я чувствую, что краснею. Чувствую, как пылают мои щеки. Скоро я начну плакать. Если я накричу на него, мне будет стыдно. Я пойду в свою комнату и разрыдаюсь. А если не накричу… Придется как-то наказать его, запретить ему играть на приставке до конца недели. Тогда расплачется он. И, конечно, это доведет до слез и меня. Я спрячусь в своей комнате и тихонько поплачу. Потому что я не могу, когда мой малыш плачет. Как бы то ни было, сегодня меня ждет море слез, если я не сумею его урезонить.
