2 | страница 36

Так больно мне не было даже тогда, когда умер Макс. Эта пустота с двух сторон, которую они заполняли собой – она убивала меня.

И теперь боль отступила. От звука его голоса; от его прощения. Она не исчезла, нет; но стала терпимой. С ней можно было справиться.

Наверное.

Тихий шорох возле двери заставил меня поднять голову и сфокусировать взгляд.

– Опять уснуть не можешь? – сонно спросил Артур, войдя в ванную и присев передо мной на корточки.

Я отрицательно покачала головой и выдавила из себя улыбку.

– Почему ты плачешь? – он протянул руку и дотронулся до моей мокрой щеки, вытирая слёзы.

– Джексон звонил, – ответила я, прижимаясь лицом к его ладони и целуя кончики пальцев.

– Скучаешь? – Артур вздохнул, и поднялся, чтобы сесть на бортик ванной и обхватить мои плечи рукой.

– Мы не общались с ним всё это время, – я положила голову ему на грудь и прерывисто вздохнула, – Весь этот год, – уточнила я.

Артур замолчал и начал поглаживать моё плечо горячими пальцами. Я провела носом по его шее, вдохнув терпкий аромат его тела, и прижалась к нему чуть теснее. Он подхватил меня на руки; а потом просто встал и пошёл со мной на руках обратно в комнату. Мягкие подушки коснулись моей спины; матрас прогнулся под нами; я утонула в его объятиях и медленно погрузилась в сон.

Следующие дни прошли, как в тумане. Розовом, сладком, словно клубничный зефир, тумане.

Он проводил со мной всё своё свободное время. Он показал мне Кремль с его Спасской башней, соборами и Царь—колоколом. Мы прошлись по Красной площади, и заглянули в мавзолей, откуда я вылетела бледная, как смерть. Ну, или с оттенком серости на лице, как у товарища Ленина.

Он показал мне Новый Арбат ночью, и я почувствовала себя героиней фантастического блокбастера – все эти огни и мерцание, слайды и вывески, тонны стекла и бетона. Для меня, жительницы города, в котором высоток насчитывается ну, штук восемь, наверное, это было – как шаг в будущее.

Я влюбилась. Влюбилась, пожалуй, впервые в жизни; бесповоротно и без оглядки. Я влюбилась в эти горячие сильные руки; в улыбку, из—за которой меня бросает то в жар, то в холод; в ровные интонации голоса и в короткий жест рукой, когда он поправляет свои длинные золотистые с рыжинкой волосы.

Влюбилась, дура. Влюбилась в этот огромный город; в эти проспекты, по которым мы гуляли вдвоём среди ночи. Влюбилась, забыв обо всём на свете. Влюбилась…

– Мы идём в клуб, – сказал Артур в один из наших совместных вечеров.