– Кстати сказать, вспомнил я, где раньше видел твою мордашку. «Золотые крылья», ага? Второе место в прошлом году в ежегодном кубке по гриффичу, так?
– Так, – подтвердила я. – По-честному, первое должно было быть. Нам трех самых сильных игроков отравили перед игрой. Им даже в лечебнице отлежаться пришлось.
– По-честному? В гриффиче? – хохотнул он. – Игроки ваши сами виноваты – нечего есть непроверенное. Грифона твоего тоже забрали, так?
– Так у меня все забрали, – немного раздраженно пояснила я, – было бы странно, если бы оставили Майзи.
– Жалко, что ты не на моем факультете, – огорошил он меня. – Я бы выкупил. А так могу только предложить попрыгать в группе поддержки.
– Спасибо за предложение, фьорд Чиллаг, – пропела я. – Вы так добры. Но вы так и не сказали, выполните ли мою просьбу.
Он оценивающе на меня посмотрел, даже глаза прищурил, но с ответом не торопился.
– Фаб, тебе же это совсем не трудно, – вмешалась Элена.
– Не трудно, – согласился он. – Узнаю. За поцелуй прекрасной фьорды.
– Фьорд Чиллаг, вы забываетесь! – возмутилась я.
– Фаб! – не менее возмущенно сказала Элена. – Ты же обещал!
– Нет, ну а что? – невозмутимо сказал он. – От меня требуют услугу, а сами? Ни попрыгать в поддержке нашей команды, ни поцеловать за помощь.
– Я собой не расплачиваюсь, – прошипела я.
Вежливость по отношению к этому типу – вещь не просто бесполезная, а вредная. Его улыбкой не пробьешь. Здесь что-то посерьезнее нужно.
– Даже так? – он смотрел на меня с такой явной насмешкой, что я растерялась. – Недостойно фьорды из такого высокопоставленного семейства платить за помощь? А как фьорда относится к оплате карточных долгов? Или тоже недостойно о таком помнить?
– При чем тут карточные долги? – удивилась я. – Их как раз отдавать обязательно. Недостойно – забывать.
Фабиан достал из заднего кармана брюк колоду и подбросил на руке.
– Сыграем? – предложил он. – Выигрываешь – узнаю для тебя все про твоего Нильте, проигрываешь – с тебя поцелуй.
Я изобразила лицом огромное сомнение, хотя в груди все пело от восторга. Умела я играть только в бонт, но учил меня отец Антера, у которого побед в нем было несчитано и который утверждал, что у меня явный талант. Даже хотел со мной поучаствовать в одном из соревнований для смешанных пар. Мои родители согласились, но случилось то, что случилось, и все прежние договоренности оказались нарушены.
– Я умею играть только в бонт, – наконец нерешительно сказала я. – Но ты прав, урона моей чести не будет.
