По полу пробежала ящерица. Адам равнодушно тыкал вилкой в свою тарелку, сидя, как обычно к вечеру, с налитыми глазами и шестидневной щетиной на лице.
— Адам, ешь, пожалуйста.
В ответ он проворчал что-то нечленораздельное.
Анджела кивком головы отпустила слуг. Стефан, еще совсем ребенок, уже хорошо знал запах перегара и, когда отец захотел поцеловать его перед уходом в спальню, подставил ему щеку.
Адам заморгал и прищурился — в глазах у него двоилось. Анджела сидела, печально понурившись. В волосах ее уже появились седые пряди.
— Адам, тебе надо бы все-таки побриться, принять ванну и постараться сходить к Ламбертам — познакомиться с новыми миссионерами, — сказала она.
— Господи Боже, только не вздумай отдать нашего единственного сына на растерзание этим каннибалам. Миссионеры! Неужто ты думаешь, что Иисус может заглянуть в эту дыру? Иисус в таких местах не показывается. Ни в концлагерях, ни в британских тюрьмах. Иисус знает, что от них надо держаться подальше. Скажи своим миссионерам… Я очень надеюсь, что до них доберутся эти охотники за головами.
— Адам!
— Иди, пой свои гимны с Марси Мик. «Наш добрый друг Иисус»… Славься, Матерь Божья, только не суй своего носа в Саравак!
Анджела сердито встала из-за стола.
— Сначала налей мне еще выпить. Только без нравоучений. Выпить — и все. Хоть этого гнусного британского джина. Ага, сейчас добропорядочная и долготерпеливая жена скажет, что пить мне больше не надо.
— Адам!
— Лекция номер два: мой муж не спал со мной уже больше месяца. Мой муж — импотент.
— Адам, послушай. Уже поговаривают, что тебя собираются уволить.
— Где ты это слышала?
— Клифтон-Мик был счастлив сообщить мне такую новость. Я сразу написала Мак-Алистеру в Кучинг. Он ответил, что это их серьезно беспокоит.
— Ура! Мне давно надоели каннибалы и британские джентльмены.
— Куда же ты тогда денешься?
— Пока у меня есть вот это, — он сунул ей под нос обе руки, — я найду себе место.
— Они уже начинают трястись.
— Дай мне, черт возьми, выпить!
— Ну хорошо, Адам, тогда выслушай все до конца. С меня довольно. Если тебя отсюда прогонят… Если ты не возьмешь себя в руки, мы со Стефаном никуда с тобой не поедем.
Он уставился на нее.
— До сих пор мы молчали и ни на что не жаловались. Адам, единственное, в чем ты мог никогда не сомневаться, — это в моей верности, и я готова остаться здесь навсегда, если понадобится. Но я не буду жить с пьяницей, который сам на себя махнул рукой.
— В самом деле?
