Если Клифтон-Мик олицетворял собой нижний слой гражданских служащих, то его жена Марси, бесцветная женщина с длинной индюшачьей шеей, в еще большей степени воплощала в себе все то, что вызывало ненависть у чернокожих и желтокожих, которыми они управляли.
В Англии Клифтон-Мики вели бы серую жизнь в стандартном кирпичном домике какого-нибудь серого городка или в лондонской квартирке на верхнем этаже без горячей воды и лифта, и, чтобы хоть что-нибудь добавить к скудному заработку мужа, она могла бы разве что пойти в горничные. Однако империя неплохо заботилась о своих скромных тружениках. В Сараваке они занимали важное общественное положение. Другого комиссара по сельскому хозяйству, кроме Клифтон-Мика, во Втором округе не было. Он много разглагольствовал о рисовых полях и каучуковых плантациях и не жалея времени засыпал компанию «Саравак-Ориент» своими бесконечными рекомендациями, которые только мешали ей работать. Он был как кость, застрявшая в горле прогресса.
Марси Мик имела в полном своем распоряжении двух слуг-малайцев, которые спали на веранде их дома и сопровождали ее повсюду с зонтиком, спасавшим от солнца ее веснушчатую молочно-бледную кожу. Кроме того, у нее был повар — настоящий китаец. Из снобизма, свойственного выскочкам низкого происхождения, они приняли двойную фамилию, что придавало им еще больше веса в собственных глазах. И в довершение всего Марси пыталась привить местным язычникам веру в англиканского Бога. По воскресеньям весь квартал сотрясался от ее аккордов на фисгармонии, когда она вколачивала в туземцев страх Божий с помощью молитв, которые они бормотали с полным безразличием.
Главный комиссар Ламберт был человек совсем другого сорта. Как и начальник Адама — Мак-Алистер, он жил здесь давно и был хорошим администратором, то есть спокойно выслушивал жалобы туземных вождей, мало что делал для их удовлетворения и заботился о том, чтобы все длинные дома бесперебойно снабжались британскими флагами и портретами короля.
Иметь дело с Ламбертом Адаму почти не приходилось. Но Клифтон-Мик в один прекрасный день решил, что больше не потерпит происков этого врача-иностранца, и написал возмущенный рапорт.
Прежде чем дать рапорту ход, Ламберт устроил совещание, на которое пригласил обе стороны. Оно состоялось в его раскаленном кабинете с облупленными стенами и стареньким вентилятором под потолком, который почти не смягчал зноя. Пока Ламберт листал пространный рапорт Клифтон-Мика, тот сидел с выражением обиды на бледном лице, не выпуская из рук сборников инструкций и постановлений.
