Она протянула ему пачку фотографий их сына Стефана. Адам положил их на стол, не взглянув.
— Не могу, — сказал он.
— Адам, хочешь, я приду с нашим мальчиком, чтобы ты его повидал?
— Нет. Только не в тюрьму.
— Он же еще маленький. Он ничего не запомнит.
— Повидать сына, а потом с болью вспоминать о нем в Варшаве, когда начнется этот судебный фарс? Ты это хочешь мне предложить?
— Мы же все еще сопротивляемся, как только можем. Но я… я не могу видеть тебя таким. Раньше мы всегда черпали силу друг в друге. Ты думаешь, мне все это легко дается? Я целыми днями работаю, одна ращу сына, хожу к тебе на свидания. Адам… о, Адам…
— Не трогай меня, Анджела. Это слишком мучительно.
Корзинка с едой, которую она приносила ему в Брикстон четыре раза в неделю, была проверена и пропущена. Адам не проявил к ней никакого интереса.
— Я здесь уже почти два года, — пробормотал он. — Под надзором, как приговоренный, в одиночке. Они везде следят за мной — во время еды, в туалете. Никаких пуговиц, ремней, бритв. Даже карандаши у меня отбирают на ночь. Мне ничего другого не остается, как читать и молиться. И они правы, я действительно хотел покончить с собой. Меня удержала только мысль о том, как я стану свободным человеком и увижу своего сына. Но теперь… Теперь и эта надежда рухнула.
Заместитель государственного секретаря Джон Клэйтон-Хилл уселся за стол напротив государственного секретаря сэра Перси Молтвуда. На столе между ними лежал злосчастный ордер на выдачу Кельно.
Молтвуд от имени Министерства внутренних дел предложил дать заключение по делу Кельно Королевскому советнику Томасу Баннистеру — он хотел знать, не придет ли тот к иным выводам, чем Хайсмит.
В свои сорок с небольшим лет Томас Баннистер пользовался таким же авторитетом, как и Хайсмит. Это был человек среднего роста и сложения, с ранней сединой в волосах и традиционным британским румянцем на лице. Крайне флегматичный на вид, он был способен на неожиданные взрывы эмоций и блестящие маневры в зале суда.
— Так что же будет говориться в вашем заключении, Том? — спросил Молтвуд.
— В нем будет сказано, что имеются вполне серьезные сомнения как в виновности Кельно, так и в его невиновности, и поэтому польское правительство должно представить больше доказательств. Я не думаю, что их требование достаточно обосновано, потому что у них все сводится к показаниям Тесслара, а их Кельно опровергает.
Баннистер принялся листать дело, уже выросшее до солидных размеров.
