— Мое?
— Да.
— Мы с тобой были вместе, Элли. И, как мне показалось, все, что происходило, доставляло тебе удовольствие. Я бы сказал, что эта идея пришла в наши головы одновременно. — Его речь текла размеренно и спокойно, но Элли не могла не заметить затаенную неприязнь.
— Я не собираюсь извиняться за свое поведение, — парировала она, стараясь вторить его тону. — Это было досадное недоразумение, и больше такое не повторится. Давай забудем о нем навсегда и примемся за работу. — Последние слова Элли проговорила, вставая и направляясь к помощникам Чанса.
Он смотрел ей вслед. Догнать ее, чтобы сказать, что она заблуждается? Или оставаться на месте, чувствуя лишь боль и разочарование? Чанс мучительно ломал голову над этими вопросами.
С одной стороны, было бы удобно изобразить, особенно в присутствии техников, что они избегают выяснения отношений, отдавая все силы работе, и продолжить репетицию. С другой — Чанс сомневался, что он вообще на что-либо будет способен при таком настрое Элли. Она не питала к нему ни капли уважения. Она растоптала все то светлое, что он испытал накануне вечером, Он зря доверял ей, надеясь на что-то большее, на то, что считал особым, высшим проявлением магии — магию чувств.
Несмотря на физическую неудовлетворенность, прошлой ночью он летел домой как на крыльях. А теперь… теперь он должен был признать, что обманулся. Это было так же, как и в девять лет, когда, безгранично веря в силу волшебства, он думал, что все в жизни может исполняться по мановению волшебной палочки. Как горько было тогда узнать, что магия — не волшебство в чистом виде, а лишь ловкость рук фокусника, обман, иллюзия.
Что же касается Элли, то после объяснения она знала, что совесть ее чиста. Он просто недостоин ее внимания. Было бы глупо пытаться переубедить ее. В жизни Чанса была уже одна женщина, чье мнение он хотел изменить, и эта история имела слишком горький конец. Тем более не место в его судьбе женщине, которая считает его недалеким трюкачом.
Он, как мог, пытался сдержать гнев и боль и отдал всего себя работе. В конце концов, Элли имеет право на собственное мнение, пусть и ошибочное. Она также вправе попросить его больше не прикасаться к ней, не задумываясь, как сильно это может ранить его. Поэтому злой на самого себя и неспособный что-либо исправить, Чанс приготовился терпеть ее общество до конца дня.
Забыв споры и взаимную раздраженность, сопровождавшие их два предыдущих дня, они провели время с пользой. В тот день дела хорошо продвинулись, правда, Элли и Чанс чуть не довели друг друга до истерики. Чанс был раздражительным и холодным, и любой комплимент по поводу хорошей работы Элли доносился до ее ушей в виде скупой сдержанной фразы. Ее выразительные глаза лучше всяких слов говорили о том, что вдобавок к своей недалекости Чанс является этаким мачо-неудачником, который не может смириться с тем, что женщина сказала ему «нет». Он ужасно мучился от этого ощущения и молил Бога, чтобы проклятый день скорее закончился.
