Ясли. Учеба. Наставники. Все палачи, все моложе тридцати пяти.
Я не жалею, что я умру, нет. Все когда-нибудь умирает, и палачи тоже. Палачи раньше других. Работа такая.
На одной из планет, мне пришлось казнить женщину. Я узнал, что она отдала своего ребенка в палачи. Это случилось двадцать пять лет назад. Мне тогда было ровно двадцать пять. У нее были большие карие глаза, совсем как у меня. Возможно, это была моя мать. А впрочем, мало ли во вселенной людей с карими глазами… Я старался не думать об этом. Я выполнял свой долг.
— Мы пришли, — объявил толстяк, остановившись у неотличимого от других серого здания. И зачем-то добавил, — это здесь.
Я кивнул.
— Откройте.
Толстяк начал лихорадочно рыться в карманах. Он заметно нервничал, и я понимал его. Скорее всего, это он предложил пригласить палача.
Наконец, он выудил длинный желтый ключ и вставил его в замочную скважину. Щелкнул замок, и тяжелая серая дверь отошла в сторону. Внутри было темно.
— Вот, — тяжело сглотнул толстяк.
— Заприте меня вместе с ней, — я зашел внутрь. — Через час откроете.
Толстяк вздрогнул.
— И-и-и… это все? — но я уже повернулся к нему спиной.
Я скорее чувствовал, чем видел, как дрожали его руки, поворачивающие ключ в замке.
Я постоял некоторое время, привыкая к темноте.
— Если хотите, можно включить свет. Это у двери, — раздался голос. Женский голос. Удивительно приятный.
Я протянул руку и повернул выключатель.
Лампа была тусклая, но и ее оказалось достаточно, чтобы осветить все закоулки небольшой комнаты. Шкаф. Тумбочка. Кровать. Окна нет. Других дверей тоже. Подсобка или что-то в этом роде.
На кровати, поджав под себя длинные ноги, сидела девушка. Совсем молодая, нет и двадцати. Высокая. Длинные волосы, правильные черты лица, пропорциональная, в серой бесформенной одежде, фигура, большие небесно-голубые глаза, удивительно схожие с глазами старика.
Девушка была потрясающе красива. В этой одежде и этой комнате она казалась чем-то чужим, совершенно противоестественным, неизвестно как попавшим в окружающее убожество.
В глазах светились испуг, мольба и… бесчисленное количество раз так смотрели на меня. Карими, зелеными, серыми, красными, голубыми, но… никогда еще смотревшие глаза не были столь потрясающе красивы. Никогда еще в них не светилось столько жажды жизни…
— Вы палач? — уже в который раз за сегодня, мне задали этот вопрос.
— Да, — я почему-то чувствовал себя виноватым, хотя из нас двоих в этой комнате, убийцей была она.
