Но, к счастью, недоброжелательные эти разговоры не сильно влияли на настроение. Во-первых, потому что я был совершенно равнодушен ко всем материальным благам. Как писал Владимир Маяковский: «…и кроме свежевымытой сорочки, скажу по совести, мне ничего не надо».
Правда, кроме сорочки нуждался я в удобных кроссовках для походов по лесам и рекам. Хотя душе для полёта не надо и этого. А душа и тогда была в полёте. Я только что закончил вторую книгу – о коллективном подряде, уже по заказу всесоюзного издательства «Экономика» в Москве, с солидным тира жом и немалым гонораром. Быстро продвигалась и докторская диссертация.
Самочувствие, действительно, неважное, но не в той степени, чтобы заметно страдала работа. Не был я уже давно прикован к цеху с его сверхпринудительным ритмом, а любая другая работа на его фоне казалась почти отдыхом.
Тем не менее к моменту создания собственной фирмы я находился, даже по социалистическим меркам, ближе ко дну материального благополучия, чем к середине. Но тогда израненная утратой душа, с постоянными пьянящими полётами во сне, должно быть, чувствовала будущие успехи. Я совершенно не задумывался о материальной стороне жизни. И в этом, по– видимому, также есть своя поэзия.
В работе и в походах я видел спасение от всех бед. Есть взгляд, что в голодном организме здоровые клетки пожирают больные и идёт мощное очищение, особенно при нагрузке и активнее всего в морозные дни. Несколько зимних походов в ту пору было даже и по семь-восемь часов, то есть километров до сорока в день. Причём уходил я настолько далеко от города, что назад возвращался затемно на электричке.
В результате без всякой диеты через полгода вес полностью нормализовался, а позже килограмма три-четыре я сбросил и от своего обычного веса. Джинсы, которые отец подарил в институте, вновь стали впору. Благо в районе 38–40 лет не думаешь ещё ни про колени, ни про другие суставы и ходишь сколько влезет, только не ленись. По-моему, старость настаёт не тогда, когда все девушки кажутся красивыми, и не тогда, когда докторша говорит не «разденьтесь», а только «покажите язык», а тогда, когда трудно много ходить. Хорошо хоть отец столкнулся с этой проблемой ближе к девяноста годам. Главное изнеможение, как метко заметил Фёдор Тютчев, – «изнеможение кости».
В результате я вновь «выходил» себя, исчезли и боли в сердце, а с ними подозрение на предынфарктное состояние, сосуды, по-видимому, очистились ходьбой и морозом. Во всяком случае, нормализовалось давление, став 110 на 70.
