Регина. Ты был бы рад увидеть ее такой? Глядя на нее, ужас до чего хочется как-нибудь ее подперчить, чтоб до потолка скакала, а потом сказать: Милая Мария, вы купаетесь в гигиеническом аромате добродетели, как больничный санитар в чистом запахе карболки, - этакие прыжки вам не подобают!
Ансельм. Не скачите так, старуха добродетель! Вот бы увидеть тогда ее лицо.
Регина. Помнишь, какие у нее были тощие ноги, а штанишки у этой пай-девочки вечно сидели мешком. Теперь этого не увидишь, но с первого же дня, как мы сюда приехали, я все время спрашиваю себя: а что, ноги у нее по-прежнему тощие?
Ансельм (сдаваясь). С утра до ночи вместе... Давайте не будем говорить о ней, меня трясет при одной мысли.
Регина. Ну вот, ты лжешь! И как!
Ансельм. Да смог ли бы я так о ней говорить?
Регина. Ой, не надо! Ты ведь отзываешься о людях хорошо, только пока они тебе безразличны. Но стоит тебе что-то к ним почувствовать, и ты сразу же начинаешь поливать их грязью, чтобы спрятать свои чувства. (Резко умолкает.) Пора в дорогу!
Ансельм (невольно). Почему?!
Регина. Пора в дорогу, Ансельм! Мы уезжаем! Спасаемся бегством! Чтоб Йозеф нас уже не застал. А ты увяз, не можешь расстаться с Марией.
Ансельм. Ну, незачем сразу так малодушничать. (Размышляет.) Наоборот, ты должна бы уговорить Марию присоединиться к ним.
Pегина. И что?
Ансельм. Если мы будем жить вдвоем вне этого дома, твой муж устроит нам кучу неприятностей; а вот если ты уедешь вместе с сестрой, он ничего сделать не сможет.
Регина. Да?! Выбрось это из головы. Я больше не намерена вас прикрывать.
Ансельм. Стало быть, ты воображаешь, будто вырвала у меня тайну. Ну да: сестра у тебя замечательная! Замечательная и пресная, как вода. И пахнет словно гладильная мастерская; если угодно, так же затхло.
Pегина. А я?
Ансельм. Собственно, Йозеф тоже замечательный человек. Мы позволили себе глянуть на него сверху вниз. Н-да, эти люди вызывающе неповоротливы, и душевно, и умственно. Но вот что я тебе скажу: непривычное переживание - это всего лишь привычка наизнанку. Даже в воловьей упряжке жизнь и то богаче, чем в голове у Томаса, и кучер, уснувший возле лошадей, знает о мире больше, чем ты и он!
Регина. Итак, я должна вернуться к Йозефу?
Ансельм. Господи, я имею в виду, для начала надо вырваться на свежий воздух. Здесь мы никогда не отвяжемся от этих прокисших историй с Йоханнесом. Тут как в комнате наутро после попойки.
Регина. Стало быть, очертя голову нырнуть в "замечательную" свежую воду! А я не хочу. Лучше уж покончить с собой. Слышишь? Но не из-за тебя.
