Полина, подавляя зевоту и уже порядком устав от швейцарского напора, прикидывала, стоит ли ей покрепче насесть на пожилого мачо или же сначала как следует выдоить Аполлинария. Конечно, этих двоих нельзя сравнивать, но о прижимистости швейцарцев ходили легенды, и как бы не оказалось, что она махнет шило на мыло.
– С другой стороны, а почему нет? – думала она, – должно же мне когда-нибудь по-настоящему повезти, а такой шанс выпадает не каждый день! Вдруг удача будет на моей стороне, но если даже и нет – почему бы просто немного не пощипать этого толстого цыпленочка? Богатство-то из него сочится, как жир из швейцарского сыра! И в Швейцарии я ни разу не была – интересно съездить посмотреть!
Наконец Полина решила, что всякая настойчивость должна быть вознаграждена, и, пожелав швейцарцу ее таки проявить, отбросила все сомнения и напрочь забыла об Аполлинарии, переключив внимание на объект попритягательнее.
Увлекшись флиртом, Полина не видела, как ее бывший/нынешний возлюбленный после очередной рюмки медленно встал и направился к их столику. В это время швейцарец разговаривал со своим помощником, и Аполлинарий, улучив момент, пока тот отвлекся, подсел рядом с Полиной и сделал попытку завлечь ее в свои объятия. От его сивушного запаха у нее потемнело в глазах. Она оттолкнула руку Аполлинария и чуть было не сбросила его со стула, но тот удержался, ухватившись двумя руками за скатерть. Приборы со звоном посыпались на пол, швейцарец резко обернулся, а официанты и охрана бросилась к Аполлинарию, который неуверенно пытался встать на ноги. Его раскачивало из стороны в сторону, как унылую березу под порывами сурового ноябрьского ветра в темном и страшном пригороде Торжка.
Возле столика со швейцарцем и Полиной завязался настоящий гладиаторский бой. Аполлинарий, размахивая руками и пытаясь ударить ни в чем неповинного официанта ногою, кричал на весь зал, что русские не сдаются и просто так никому своих женщин не дарят. И чтобы подкрепить свои слова делом, он отмахивался от протянутых к нему со всех сторон рук и норовил ткнуть кулаком в лицо кому-нибудь.
Так продолжалось несколько минут – при этом швейцарец сидел, втянув голову в плечи, а Полина готова была провалиться сквозь землю. Хотя, с другой стороны, ей было приятно, что ради нее кто-то так напился, мычит что-то нечленораздельное и даже пожертвовал отличными (по крайней мере, нейтральными) отношениями с главным поставщиком.
Наконец, Аполлинарий выдохнул напоследок что-то из разряда: «Мурка, ты мой муреночек!», и окончательно сдался – и позволил себя скрутить. Он спал. Прямо на ногах. И если бы не цепкие руки официантов, обязательно упал бы на пол и разбил себе лоб. Официанты и охранник вмиг подхватили Аполлинария и унесли его куда-то в подсобку.
