— На то и война, — вполголоса пробормотал он, будто говорил сам с собой.
— Вы же из Второй армии. Я думал, Вторая должна быть с ним, в Семи Городах. У Й'Гхатана…
— Худов дух! Они до сих пор ищут его тело прямо в горячих развалинах проклятого города, а тут ты, сын торговца, за три тысячи лиг от Семи Городов знаешь то, что положено знать лишь немногим. — Он так и не повернулся. — Не знаю, откуда эти сведения, но послушай мой совет: держи их при себе.
Ганос пожал плечами:
— Говорят, он предал одного из богов.
Вот теперь солдат обернулся. Его лицо покрывали шрамы, а челюсть и левую щёку уродовал ожог. Но несмотря на это, солдат выглядел слишком молодым для командира.
— Извлеки из этого урок, сынок.
— Какой урок?
— Каждое твоё решение может изменить мир. Лучшая жизнь — та, которую боги не замечают. Хочешь жить свободным, мальчик, — живи тихо.
— Я хочу стать солдатом. Героем!
— Подрастёшь — перехочешь.
Флюгер заскрипел, когда порыв ветра из гавани разогнал завесу дыма. Теперь Ганос чуял запах гниющей рыбы и вечную портовую вонь человечества.
К командиру подошёл другой «мостожог»; за спиной у него была привязана сломанная, обугленная скрипка. Он был жилист и очень молод — всего на несколько лет старше Ганоса, которому едва сравнялось двенадцать. Его лицо и внешнюю сторону кистей покрывали странные оспины, а поверх грязной, видавшей виды формы он носил дикую смесь заморских доспехов и знаков отличия. У бедра висел короткий меч в треснувших деревянных ножнах. Пришедший с лёгкой непосредственностью старого приятеля прислонился к мерлону рядом с первым солдатом.
— Дурно пахнет, когда колдуны пугаются, — заметил он. — Они там теряют контроль. Разве нужен был целый взвод магов, чтобы выкурить парочку свечных ведьм?
Командир вздохнул.
— Я думал, может, они там возьмут себя в руки.
Солдат хмыкнул.
— Они все зелёные, непроверенные. Это многих из них навсегда изуродует. К тому же, — добавил он, — некоторые там исполняют чужие приказы.
— Это только подозрения.
— Так вот они, доказательства, — возразил второй. — В Мышатнике.
— Может, и так.
— Опять всех защищаешь? — спросил солдат. — Стерва говорит, это твоя самая большая слабость.
— О Стерве пусть у Императора голова болит, не у меня.
В ответ солдат снова хмыкнул.
— Может у всех нас скоро заболеть.
Командир молча повернулся и внимательно посмотрел на своего спутника. Тот пожал плечами.
— Просто чувство такое. Она же новое имя взяла, знаешь? Ласиин.
— Ласиин?
