Он ухмыльнулся девочке. Она точно соответствовала требованиям Кулака. Но всё же…
— Ладно, дитя, ты хоть понимаешь, что собираешься поступить на службу в отряд Малазанских морпехов, а?
Девочка кивнула, она смотрела на Арагана сосредоточенным и холодным взглядом.
Лицо вербовщика помрачнело. «Проклятье, ей же лет двенадцать-тринадцать, не больше. Если бы это была моя дочь… И почему у неё глаза кажутся такими старыми?» В последний раз он видел нечто подобное у Моттского леса, в Генабакисе, — они шли по сельской местности, которую поразили пять лет засухи и десять лет войны. Её взгляд состарили голод или смерть. Он нахмурился.
— Как тебя зовут, девочка?
— Значит, берёте меня? — тихо спросила она.
Араган кивнул, его череп неожиданно сдавила головная боль.
— Получишь назначение через неделю, если у тебя нет особых пожеланий.
— Генабакисская кампания, — тут же ответила девочка. — Под командованием Первого Кулака Дуджека Однорукого. Войско Однорукого.
Араган заморгал.
— Я это отмечу, — тихо сказал он. — Как тебя зовут, солдат?
— Жаль. Меня зовут Жаль.
Араган быстро записал имя на своей табличке.
— Можешь идти, солдат. Капрал тебе скажет куда. — Когда она подошла к двери, он поднял глаза. — И ноги помой.
Араган ещё некоторое время продолжал писать, но потом остановился. Дождя не было уже несколько недель. И грязь в этих краях была серо-зелёная, а не тёмно-красная. Он бросил стилос на стол и начал растирать виски. «Ну, хорошо, хоть головная боль проходит».
Герром стоял в полутора лигах от моря по Старому каннскому тракту, ещё доимперских времён, которым редко пользовались с тех пор, как построили высокую Имперскую дорогу вдоль берега. Теперь по тракту ходили в основном пешком — местные крестьяне и рыбаки со своим товаром. Только разорванные тюки с одеждой, треснувшие корзины да растоптанные овощи — вот и все свидетельства их недавнего присутствия. Хромой мул, последний страж мусора на этом пути исхода, бездумно стоял по бабки в рисовом поле. Животное бросило вслед Парану единственный безнадёжный взгляд. Было похоже, что мусор лежал здесь не дольше дня, фрукты и зелень только-только начали гнить на послеполуденной жаре.
Пустив коня медленным шагом, Паран смотрел, как в пыльном мареве проступают первые дома торгового городка. Между ветхими кирпичными постройками не было ни движения; всадника не облаивали собаки, только брошенная тачка одиноко кренилась на единственном колесе. Вокруг царила мрачная тишина, воздух был неподвижен, не пели птицы. Паран чуть выдвинул меч из ножен.
