В обширной тоге с пурпурной каймою – что народным трибунам не полагалось – Сульпиций, тяжело ступая громадными сандалиями по хрустящему песку, приближался к бассейну, у которого сидел полководец.
Они поздоровались без церемоний и без взаимного проявления симпатий.
Гостю тут же принесли стул, он тяжело в него погрузился. Вытер пот со лба и некоторое время с любопытством наблюдал за рыбьей возней в глубине бассейна.
– Сведения подтвердились? – спросил Марий только для того, чтобы начать разговор. Вчера ночью пришло известие, что два трибуна, посланные для того, чтобы представлять сенат при отречении Луция Корнелия Суллы от командования кампанской армией, убиты.
Оставалось узнать, как именно это было сделано.
– Побиты камнями.
Марий сердито бросил муренам большой кусок тухлого мяса. Это был самый худший вариант; если бы их зарезали по приказу Суллы, еще можно было бы на что-то надеяться. Но поскольку трибуны пали жертвою неуправляемого солдатского гнева, значит, против сената выступили не только полководец, но и армия.
– Он присутствовал при этом?
Сульпиций усмехнулся, по его громадному, оплывшему телу пробежала судорога сильного раздражения. На угловатых щеках зажегся мстительный румянец.
– Конечно, эта тварь любит публичные представления.
Помолчали, словно прислушиваясь к плеску воды в бассейне.
Сульпиций сообщил:
– Постановление сената об объявлении его вне закона уже готово. Голосование можно провести сегодня, можно завтра.
Это настолько само собою разумелось, что Марий не счел нужным отвечать.
– Любопытно было бы знать, что он собирается делать дальше, – осторожно продолжил народный трибун. Сам он и многие из его окружения придерживались того мнения, что большого зла в том, что Сулла, скажем, отправится из Нолы в Азию, нет. Если будет угодно богам, то без подкрепления из метрополии он благополучно сложит там голову, несмотря на все свои воинские доблести.
Можно сказать больше, в глубине души Сульпиций был даже рад, что кампанская армия не досталась этому стареющему интригану, возившемуся сейчас с муренами. Его трудно было бы удержать на вторых политических ролях, возьми он такую силу в свои руки. А так, сидя без войска у своего бассейна, он дает ему, Сульпицию, все, что от него требуется, – имя. Марий – это пока что еще имя.
О чем-то подобном полководец догадывался, и чем отчетливее были его догадки, тем сильнее он ненавидел политиканов и демагогов, с которыми приходилось общаться. Марий уже понял, что на их поле боя, их оружием он не сумеет победить. Поэтому он и хотел получить в руки те инструменты, которыми всегда пользовался хорошо и до сих пор пользоваться не разучился.
