– Непонятно, – буркнул Бокх, – зачем же в таком случае вводить их в свой дом?
Оксинта пожал плечами.
– Я не до конца понял. Кажется, Валерией звали жену консула Страбона.
– А-а, – криво усмехнулся мавританец.
– А Метелла… Отцу нравилось все время иметь под рукой возможность возобладать над Квинтом Метеллом. Хотя бы таким образом. Кроме того, они были очень хороши при жизни, – с какой-то своей, особенной интонацией произнес Оксинта.
– Близнецы? – вдруг подал голос Лимба. – Не сказал бы.
– Да и то, что красавицы, сомнительно, – влез ехидный Волукс.
Оксинта злобно покосился на него, и этот взгляд был увиден многими.
Наконец добрались до последнего, девятого ящика.
Некоторое время стояла напряженная тишина.
Нарушил ее мавританский царь. Он отнял от лица рукав и громко приказал:
– Открывай!
Волукс махнул своим людям.
Дверца ларца медленно поднялась.
– Я так и знал, – негромко сказал Бокх. Лицо его выражало чувство, близкое к неудовольствию. Несмотря на то, что сыновья его были бурно и искренне рады, обнимались. Жрец и прочие сановники одобрительно гудели. Ларец был доверху набит золотыми монетами.
Не бросив даже повторного взгляда на щедрый дар, Бокх развернулся и пошел в сторону колоннады, опахальщики едва за ним поспевали.
Ускорил шаг и Оксинта, в обязанности коего входило сказать необходимые сопроводительные слова к только что продемонстрированному.
– Мой отец… мой отец желал показать…
– Да знаю, что он желал показать, – отмахнулся на ходу Бокх, – что он не только вернейший мой союзник, но и ближайший родственник.
Они остановились у фонтана. Бокх опустил в него руку и несколько раз плеснул водой на свое красное бровастое лицо. Несколько крупных капель задержались в густой растительности на лице, заиграли на солнце, как бриллианты, придавая царю облик не только грозный, но и возвышенный.
– Ему это было важно продемонстрировать не мне. Что я за человек, твой отец, кажется, уже давно сообразил. Он хотел поразить воображение моих сыновей, моих придворных, моих воинов. Должен признать, что ему это удалось.
Бокх вдруг осекся, подумав, не слишком ли он откровенен с этим мальчишкой. Да, он тоже мечтает стать римлянином, но до такой ли степени, чтобы выступить на этом пути против своего отца?
– В любом случае, – Бокх покашлял, – передай, что в любом случае я благодарен твоему отцу, что он оставил мою дочь Мардину своей единственной женой.
– Я передам, – поклонился и глухо ответил Оксинта.
– Передай еще мои заверения, скажи, что я клянусь всеми богами, коих отец твой считает богами, что выступлю рядом с ним против римлян, если выступление такое будет необходимо.
